О человеке, который уже при жизни становится непререкаемым авторитетом, своего рода памятником самому себе — в собственных глазах и, реже, в глазах окружающих — обычно говорят: «забронзовел». И, хотя у слова «бронзоветь» есть как минимум три значения, все прекрасно понимают, что имеют в виду говорящие. Закостенел персонаж, перестал развиваться, погряз в привычках и стереотипах.
А знаете ли вы, что это значение у слова «бронзоветь» появилось не просто так, и это слово имеет совершенно конкретного адресата?
Но сначала напомним о других значениях слова «бронзоветь».
Во-первых, «бронзоветь» — «быть цвета бронзы» (желто-коричневого, золотисто-желтого, темно- или светло-желтого с блеском):
Во-вторых, «бронзоветь» — «выделяться своим бронзовым цветом», переносное метафорическое значение:
Подобное значение — «выделяться цветом» — характерно для всех глаголов, которые обозначают приобретение внешнего признака (в нашем случае цвета). Классический пример — «белеет парус одинокий».
Третье значение — «приобретать свойства памятника» — уже связано с существительным «бронза» метонимически, потому что называется не сам металл, а конкретное изделие из этого металла, «памятник».
Кто же из русских литераторов уже при жизни стал таким памятником, если не считать горациевой поэтической традиции «нерукотворного памятника» самому себе? Как ясно из названия статьи, это Владимир Владимирович Маяковский. Кто же назвал его «забронзовевшим» и почему?
В 1925 году, по итогам поездки по Северной Америке, Маяковский опубликовал цикл «Стихов об Америке». В цикл вошло и стихотворение «Мексика», где дважды обыгрывалось слово «бронза» в разных контекстах:
Маяковский использовал слово «бронза» как в метафорическом значении — «быть бронзовым от загара», так и в метонимическом — «бронза как материал для памятника». Но зря, зря Владимир Владимирович встал «рядом» с этим памятником индейцу. Враг не дремал и внимательно вчитывался в каждое слово, вышедшее из-под пера большого поэта!
Кто же был в те годы если не врагом, то слишком активным оппонентом Маяковского? Еще один не гениальный, но талантливый поэт Илья Львович Сельвинский, который хотя и называл себя не футуристом, а конструктивистом и даже создал Литературный центр конструктивистов, был, по сути, невольным «учеником» Маяковского. И очень этого стеснялся, желая во всем превзойти своего негласного «учителя«. Вплоть до смерти (и даже после смерти) Маяковского Сельвинский вел с ним ожесточенную полемику.
Началось все еще с 1923 года, когда на 1-й Московской олимпиаде поэтов Сельвинский был увенчан как «король поэтов», обойдя в том числе и принявшего участие в состязании Маяковского.
И уже в 1927 году Сельвинский опубликовал во многом биографическую поэму «Записки поэта» о становлении и мытарствах молодого литератора Евгения Нея, введя в произведение и alter ego лирического героя — критика и акмеиста Колю Галинского, своего рода «Вергилия в Дантовом аду». И вот:
Смысл выпада прозрачен: Маяковский велик лишь среди «пигмеев от литературы», оставшихся на родине, а так как конкурентов «на его поле» не наблюдается (Сельвинский здесь на удивление самокритичен), ему только и остается бронзоветь «заживо».
Это первое в русской литературе употребление глагола «бронзоветь» в таком контексте, причем здесь использован (или же пародически использован Сельвинским) чисто «маяковский», метонимический прием создания окказионализма (сравните, например, со «сливеют губы с холода» из «Рассказа Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка»).
Но тем дело не закончилось. В своей следующей поэме «Пушторг» (1927—1929) Сельвинский вновь упомнил о Маяковском в гиперболизированном контексте:
А как отвечал на эти выпады сам Владимир Владимирович? Первые произведения Сельвинского, особенно «Улялаевщина» (1924), вызвали у мэтра чистый восторг, они стали почти друзьями. Позже «тучи сгустились», но Маяковский решил, что «караван идет», что бы и кто бы там вокруг не «лаял». И только в январе 1930 года, по свидетельству Лили Брик, он написал эпиграмму на Сельвинского (первая публикация — 1958 год):
Вот так, кратко и хлестко поэт обозначил и причины выпадов Сельвинского, и свое отношение к ним. Не забыл он и о «бронзовом памятнике», в те же дни написав «Во весь голос» (первая публикация — тоже 1958 год):
История расставила всё по своим местам. И, хотя «бронзовый памятник социализма» давно уже рассыпался в прах (по крайней мере, в нашей стране), Маяковский вышел победителем в этом споре.
Трагический уход из жизни друга-соперника надломил Илью Сельвинского. Правда, он еще успел жестко и ехидно отозваться на смерть Маяковского, о чем к концу жизни сожалел, назвав эти стихи, по словам Евгения Евтушенко, «очень искренними и очень бестактными»:
Панибратское стихотворение на смерть большого поэта вызвало шквал критики со всех сторон, что стало поводом для Сельвинского еще раз вспомнить о пресловутых «бронзовых памятниках» в «Декларации прав поэта», опубликованной в «Литературной газете» в ноябре 1930 года:
Но наследство Маяковского, которого «вынесли и забыли», оказалось непосильной ношей для Сельвинского. Поэтом он, может быть, и оставался, но стать «вторым Маяковским» не смог бы по определению. Это понял и сам Сельвинский, отойдя от конструктивизма. Литературный центр конструктивистов был распущен, да и время «тотального закручивания гаек» требовало уже совсем других стихов…
Источник: Learnoff Дзен
Learnoff в: Одноклассниках, ВКонтакте, Telegram, ЯндексДзен
