Над молочной рекою ― шафранный закат,
Лижут воду огней языки,
У камней берегов, беспокоясь, лежат
Огневые на поле круги…
Раскатай, раскатай голубую лазурь,
Как лепешку в маньчжурской муке!
Загруженные стаи лениво ползут
По молочной и жирной реке…
Паруса ― одеяла; бобы и мешки…
Запотелая голая грудь…
Ночью месяц-меняла на бликах реки
Золотую затеял игру…
А в молочной воде утонувший шафран
Начал рыхлые щупать тела.
И, сорвавшись с цепей, завизжал ураган,
Стала ночь над рекою бела.
И от тихих легенд, от мечтательных будд
Явь забилась в слезах и песке…
Только серые ленты кругами ползут
По молочной и хищной реке.
Лижут воду огней языки,
У камней берегов, беспокоясь, лежат
Огневые на поле круги…
Раскатай, раскатай голубую лазурь,
Как лепешку в маньчжурской муке!
Загруженные стаи лениво ползут
По молочной и жирной реке…
Паруса ― одеяла; бобы и мешки…
Запотелая голая грудь…
Ночью месяц-меняла на бликах реки
Золотую затеял игру…
А в молочной воде утонувший шафран
Начал рыхлые щупать тела.
И, сорвавшись с цепей, завизжал ураган,
Стала ночь над рекою бела.
И от тихих легенд, от мечтательных будд
Явь забилась в слезах и песке…
Только серые ленты кругами ползут
По молочной и хищной реке.
