
Без гнева небеса
взирают на тирана:
Лук ― помощью стрелы
воспользоваться рад.
Ищи пропавшее
у старосты селенья ―
Всему виной пастух,
а волк не виноват.
Бывают всякий раз
бутыль и кубок пьяны,
Когда большой кувшин
любезно навестят!
Жалейте щедрого:
он не имеет дома,
Его владения
гостям принадлежат!
И лица и слова
пылают у влюбленных:
Так плоть и сок цветка
хранят с душою лад!
На убегающей воде
пузырь воздушный ―
Дворец могущества,
что пышен и богат!
«Любой, чьи золотом
наполнены карманы,
Сам ― украшение
короны», ― говорят!
Невежду грубого
охотно терпит время:
На нить дешевую
нанизан перлов ряд.
Подолгу жадные
от печки не отходят:
Авось появятся лепешки―
сторожат!
Наш век, о Сайидо,
для выскочек удобен:
Мюридов балуя,
наставник тем и свят!
взирают на тирана:
Лук ― помощью стрелы
воспользоваться рад.
Ищи пропавшее
у старосты селенья ―
Всему виной пастух,
а волк не виноват.
Бывают всякий раз
бутыль и кубок пьяны,
Когда большой кувшин
любезно навестят!
Жалейте щедрого:
он не имеет дома,
Его владения
гостям принадлежат!
И лица и слова
пылают у влюбленных:
Так плоть и сок цветка
хранят с душою лад!
На убегающей воде
пузырь воздушный ―
Дворец могущества,
что пышен и богат!
«Любой, чьи золотом
наполнены карманы,
Сам ― украшение
короны», ― говорят!
Невежду грубого
охотно терпит время:
На нить дешевую
нанизан перлов ряд.
Подолгу жадные
от печки не отходят:
Авось появятся лепешки―
сторожат!
Наш век, о Сайидо,
для выскочек удобен:
Мюридов балуя,
наставник тем и свят!