Меж трех ветвей закат весенний,
Звезда некрупная одна…
В уборе пасмурных растений
Глухая улочка бледна…
Так тонки ветви, так сквозящи,
Так тешат кружевом своим,
Что сладко вспомнить настоящей
Китайской живописи дым…
Уж скоро, скоро перестану
Глядеться в очи красоте…
Пора последнему туману,
Пора последней темноте…
Но мимо смерти укрощенной
Есть путь ― я знаю ― непрямой:
Младенец, кем-нибудь рожденный,
Узнает виденное мной.
Уж скоро выйдет на поляну,
К степной площадке на горе…
Пора недолгому привалу,
Пора и утренней заре!
И тоже в странствии широком
Он скажет спутникам своим:
«А сладко вспомнить ненароком
Старинной скорописи дым!»
Быть может, в космос плыть назначен,
Увидит светлые насквозь
Те земли в черном и незрячем,
Что мне увидеть не пришлось…
Так, спутав в счете дни и годы,
Вновь в непочатые края
Сумею, милостью природы,
Поспеть к началу бытия.
Другая кровь и плоть другая ―
Земную юность не предам,
Все ту же веру повергая
К твоим, о Господи, стопам!
Звезда некрупная одна…
В уборе пасмурных растений
Глухая улочка бледна…
Так тонки ветви, так сквозящи,
Так тешат кружевом своим,
Что сладко вспомнить настоящей
Китайской живописи дым…
Уж скоро, скоро перестану
Глядеться в очи красоте…
Пора последнему туману,
Пора последней темноте…
Но мимо смерти укрощенной
Есть путь ― я знаю ― непрямой:
Младенец, кем-нибудь рожденный,
Узнает виденное мной.
Уж скоро выйдет на поляну,
К степной площадке на горе…
Пора недолгому привалу,
Пора и утренней заре!
И тоже в странствии широком
Он скажет спутникам своим:
«А сладко вспомнить ненароком
Старинной скорописи дым!»
Быть может, в космос плыть назначен,
Увидит светлые насквозь
Те земли в черном и незрячем,
Что мне увидеть не пришлось…
Так, спутав в счете дни и годы,
Вновь в непочатые края
Сумею, милостью природы,
Поспеть к началу бытия.
Другая кровь и плоть другая ―
Земную юность не предам,
Все ту же веру повергая
К твоим, о Господи, стопам!
