Sulmo mihi patria est…
Овидий.
Нам Tristia ― давно родное слово.
Начну ж, как тот: я родился в Москве.
Чуть брезжил день последнего, Второго,
В апрельской предрассветной синеве.
Я помнить не могу, но помню, помню
Коронацьонные колокола.
Вся в белом, шелестящем, ― как сегодня! ―
Мать улыбаясь в детскую вошла.
Куда, куда? ― мы недоумеваем.
Какой-то звон, сиянье, пустота…
Есть меж младенчеством и раем
Почти неизгладимая черта.
Но не о том рассказ…
Овидий.
Нам Tristia ― давно родное слово.
Начну ж, как тот: я родился в Москве.
Чуть брезжил день последнего, Второго,
В апрельской предрассветной синеве.
Я помнить не могу, но помню, помню
Коронацьонные колокола.
Вся в белом, шелестящем, ― как сегодня! ―
Мать улыбаясь в детскую вошла.
Куда, куда? ― мы недоумеваем.
Какой-то звон, сиянье, пустота…
Есть меж младенчеством и раем
Почти неизгладимая черта.
Но не о том рассказ…
