Ни музыки, ни мысли… ничего.
Тебе давно чистописанья мало,
Тебе давно игрой унылой стало,
Что для других ― и путь, и торжество.
Но навсегда вплелся в напев твой сонный, ―
Ты знаешь сам, ― вошел в слова твои,
Бог весть откуда, голос приглушенный
Быть может смерти, может быть любви.