В этот день, как огромный опал,
Было небо прозрачно… И некто,
В черный плащ запахнувшись, стоял
На мосту у Большого проспекта.
И к нему, проскользнув меж карет,
Словно выйдя из бархатной рамы,
Подошла, томно вскинув лорнет,
В голубом незнакомая дама.
Был на ней голубой кринолин
И была вся она голубою,
Как далекий аккорд клавесин,
Как апрельский туман над Невою.
«Государь мой, признайтесь: ведь вы
Тот вельможа, чей жребий так славен,
Князь Тавриды Потемкин?!» ― «Увы,
Я всего только старый Державин!»
И, забыв о Фелице своей,
Сбросив с плеч тяготившие годы,
Старый мастер сверкнул перед ней
Всею мощью Державинской оды!
Но она, подобрав кринолин,
Вдаль ушла, чуть кивнув головою.
Как далекий аккорд клавесин,
Как апрельский туман над Невою.
Было небо прозрачно… И некто,
В черный плащ запахнувшись, стоял
На мосту у Большого проспекта.
И к нему, проскользнув меж карет,
Словно выйдя из бархатной рамы,
Подошла, томно вскинув лорнет,
В голубом незнакомая дама.
Был на ней голубой кринолин
И была вся она голубою,
Как далекий аккорд клавесин,
Как апрельский туман над Невою.
«Государь мой, признайтесь: ведь вы
Тот вельможа, чей жребий так славен,
Князь Тавриды Потемкин?!» ― «Увы,
Я всего только старый Державин!»
И, забыв о Фелице своей,
Сбросив с плеч тяготившие годы,
Старый мастер сверкнул перед ней
Всею мощью Державинской оды!
Но она, подобрав кринолин,
Вдаль ушла, чуть кивнув головою.
Как далекий аккорд клавесин,
Как апрельский туман над Невою.
