Из своей опочивальни,
Чем-то очень огорчен,
Побледневший и печальный
Вышел в зал король Гакон.
И в тоске невыразимой
Молвил, вставши на ступень:
«Здравствуй, мой народ любимый!»
И сказали «Добрый день»
Сто четырнадцать гофмейстеров,
Тридцать церемониймейстеров,
Сорок восемь камергеров,
Триста сорок пять курьеров
И четыреста пажей!
И дрожа, как от озноба,
Продолжал Гакон-король:
«Нам сейчас одна особа
Причинила стыд и боль!
Видно, нас днесь в это лето
За грехи карает Бог!
Что вы скажете на это?»
И сказали грустно «Ох!»
Сто четырнадцать гофмейстеров,
Тридцать церемониймейстеров,
Сорок восемь камергеров,
Триста сорок пять курьеров
И четыреста пажей!
«Наша дочь, принцесса Анна,
Позабыв свои дела,
Неожиданно и странно
Нынче сына родила!
Мы б узнать от вас хотели
(Будьте ж честны и прямы!),
Кто замешан в этом деле?!»
И сказали тихо «Мы!»
Сто четырнадцать гофмейстеров,
Тридцать церемониймейстеров,
Сорок восемь камергеров,
Триста сорок пять курьеров
И четыреста пажей!
Чем-то очень огорчен,
Побледневший и печальный
Вышел в зал король Гакон.
И в тоске невыразимой
Молвил, вставши на ступень:
«Здравствуй, мой народ любимый!»
И сказали «Добрый день»
Сто четырнадцать гофмейстеров,
Тридцать церемониймейстеров,
Сорок восемь камергеров,
Триста сорок пять курьеров
И четыреста пажей!
И дрожа, как от озноба,
Продолжал Гакон-король:
«Нам сейчас одна особа
Причинила стыд и боль!
Видно, нас днесь в это лето
За грехи карает Бог!
Что вы скажете на это?»
И сказали грустно «Ох!»
Сто четырнадцать гофмейстеров,
Тридцать церемониймейстеров,
Сорок восемь камергеров,
Триста сорок пять курьеров
И четыреста пажей!
«Наша дочь, принцесса Анна,
Позабыв свои дела,
Неожиданно и странно
Нынче сына родила!
Мы б узнать от вас хотели
(Будьте ж честны и прямы!),
Кто замешан в этом деле?!»
И сказали тихо «Мы!»
Сто четырнадцать гофмейстеров,
Тридцать церемониймейстеров,
Сорок восемь камергеров,
Триста сорок пять курьеров
И четыреста пажей!
