Так много ночей
линии стульев, рам и шкафов
провожал я движениями
рук и плеч
в их постоянный
и неведомый путь.
Я не заметил,
как это перенес на людей.
Должен признаться: разговаривая с ними,
мысленно мерил я пальцами
линии их бровей.
И были они везде,
чтобы я не забыл
о жизни в форме людей,
и были недели и годы,
чтобы с ними прощаться,
и было понятие мышления,
чтобы я знал,
что блики на их фортепьяно
имеют свою родню
в больницах и тюрьмах.
1960
линии стульев, рам и шкафов
провожал я движениями
рук и плеч
в их постоянный
и неведомый путь.
Я не заметил,
как это перенес на людей.
Должен признаться: разговаривая с ними,
мысленно мерил я пальцами
линии их бровей.
И были они везде,
чтобы я не забыл
о жизни в форме людей,
и были недели и годы,
чтобы с ними прощаться,
и было понятие мышления,
чтобы я знал,
что блики на их фортепьяно
имеют свою родню
в больницах и тюрьмах.
1960
