Айги Г. Н.
Вспоминается в рост

ляля, ляля без смысла и ляля,
пугающая, словно ранены жабры,
и части одежды
опрокинуты в воздух оттуда
там вдалеке,
когда я не вижу, до боли расцвечены
и смягчу я ― тряпичны ― смягчу;

а это
понятие-облако
столь неотступно-свисающее
будто явлением близко-тревожным ― «нося»? ―

это было об астре, о ночи и о подоконнике,
здесь ― о плечах,
представлю ее я в движенье,
но там, где от поля ―
словно от стула,
и нет никого;

вся лель, вдоль и лель, прикрывая и шею,
дальше ― тянет как с горки, ―
вот здесь-то и плачут и не понимают;

и где-то у пыльной дороги
орешника долгий и стершийся край ―
как вдоль плачущего одного;

и ясно прощается друг
и думают снова: «да едут же где-то к деревьям,
снится же что-то другое;

и были же корни не здесь,
а мука сильней оказалась».

1962