Конец зимы. У неба чистый лоб.
На рукава расходится потоп,
и солнце плавает по восковой бумаге,
по саду этажерок голубых.
Мы там гуляли, и для нас двоих
передвигали статуи и флаги.
Уже не признавая за своих,
но, так и быть, для наших рук холодных,
для наших плеч, озябших на ветру,
светлый денек впустил под кожуру
последний Рим из планок огородных.
Нарушит зренье, только не спасет…
Конец зимы. Еще мне повезет
на лавочке, на пристани фанерной,
у раковины в кущах.
Кто же первый
этот сухарь кривой перегрызет?
1971
На рукава расходится потоп,
и солнце плавает по восковой бумаге,
по саду этажерок голубых.
Мы там гуляли, и для нас двоих
передвигали статуи и флаги.
Уже не признавая за своих,
но, так и быть, для наших рук холодных,
для наших плеч, озябших на ветру,
светлый денек впустил под кожуру
последний Рим из планок огородных.
Нарушит зренье, только не спасет…
Конец зимы. Еще мне повезет
на лавочке, на пристани фанерной,
у раковины в кущах.
Кто же первый
этот сухарь кривой перегрызет?
1971