Прошьет ненадежными скрепами
последнюю дюжину лет,
и школьный товарищ затребует
тебя на семейный обед.
А там, узнавая растерянно,
что ты «молодцом, молодцом»,
сидишь между тещей и деверем
и наедине с холодцом.
Забыты, почти обезличены,
но лица как будто тесны.
А новые знаки различия
не стоят своей новизны.
Миражными киловаттами
смеркается как всегда
надежно аляповатая,
насиженная беда.
А юность! По свежему дерну
идет, далека и близка,
в любую распахнута сторону
ее земляная тоска.
И рыхлое зренье, и очередь,
и пиво, и горький дымок.
И тот павильон заколоченный,
которому кончился срок.
1978