Тихо-тихо, осторожно
зрела общая побудка.
А сегодня бездорожье
отдыхает не нарочно,
слабину дает как будто.
Будто в общем пьедестале
проявился тайный вывих.
Волглые пустые дали
озираются ― пойми их!
Вся земля до поворота
отдыхает без сознанья
и зовет, зовет кого-то
на последнее свиданье.
Кто мне вслед обронит слово
и помашет теплой кепкой?
До поклона поясного
поле выцвело сурепкой.
Три-четыре поколенья
размахнулись неумело.
Спите, милые поленья,
это все не наше дело.
В самом деле, что за прихоть:
наобум, страхуя локоть,
в темноту такую прыгать,
тишину такую трогать.
Как теперь, идя поляной,
встретив взгляд его стеклянный,
подманить царя лесного
слабым запахом съестного?
И природа, вроде трюма,
только плещется угрюмо ―
море для ходьбы в ботинках,
все в блестящих паутинках.
1991