Ахмадулина Б. А.
Отступление о Носидэ

В Элладе рождена, в Калабрии жила,
где цитрусовых кущ не ведают соцветья.
Что значит: флёрдоранж? Афин ворожея
изгнаннице Афин не смела дать совета:

свечу души задуть, светильник не возжечь,
не искушать жрецов, проклятий не накликать.
Не Носидэ ль свечой очнулась вдруг вот здесь,
где принято ссылать в смерть иль в смертельный климат?

Тысячелетий срок для Носидэ моей
не слишком ли велик? Теплыни и чужбины
на хладном берегу двоюродных морей
легко ль тоску сносить? ― О, лучше бы убили! ―

так Носидэ грустит и видит ход ладей,
как весть Эгейских вод, вдали белеет парус.
В папируса тайник, сокрытый от людей,
свирепых любопытств заглядывает праздность.

В убежище своём так тщательный моллюск
вотще спасает жизнь, столь нужную ему лишь.
Как жемчуга ловец, не я ль сейчас ломлюсь
в сокровища чужих и лакомых имуществ?

Долг Носидэ ― иметь лишь песнопенье уст.
Мотив всегда один: ― О, где моя Эллада!
Где тот, кто мной любим! Зачем мой чёлн так утл! ―
Стенанье продолжать не смею, и не надо.

Мой простодушный грех свечою не прощён.
Склонив её к воде, я пристально гадала:
в честь Носидэ зачем меня ласкал почёт
в прельстительном краю, где Носидэ страдала.

Меж рознями времён мерцает связь родства:
и властелин гневлив, и пифии злорадны.
В Москве я родилась, в Москве произросла,
но бредит ум ночной, что изгнан из Эллады.

На родине моей я родину зову,
к её былому льну неутолимым взором.
Там сорок сороков приветствуют зарю,
народ благочестив, и храм ещё не взорван.

Как Носидэ во сне родную видит даль,
так я люблю гостить в открытке стародавней,
где нежиться дано моей до ― жизни дням
в соседях с голубком над кружевною дамой:

уклончивой руки и влюбчивых усов
сусальная давно поблекла позолота.
Здесь неуместна весть Эгейских парусов,
и Носидэ моей свече не отзовётся.

Что умыслом своим ваяет стеарин,
как Фидий повелел и возбранил Овидий?
Свеча, а не строка, иссякнув, сотворит
ей заданный урок, чей смысл не очевиден…