ВСТУПЛЕНИЕ К ПОЭМЕ «БЕЗУСЫЙ ЭНТУЗИАСТ»
Друзья! / Я живу на шестом этаже
И вижу пейзаж/ Из окна я:
Налево ― аптека,/ Направо ― ТЭЖЭ,
Наискосок ― пивная.
Я вывесок вижу/ Цветные миры,
С наплывами синими/ Буквы;
И в буквы/ Накапали маляры
Кусочки моркови/ И брюквы.
У каждой вывески/ Собственный стиль.
На этой―/ Волны без края,
С маркой «Азвина»/ Тонет бутыль,
Горлышком в пену ныряя.
На той―/ Лежит себе на песке
И смотрит/ В мутные дали
Желтый,/ С дырками на носке
Один огромный сандалий.
В сандальи уселся/ Усатый пилот,
Летит,/ И, друзья мои,/ Спорю:
Сейчас он опустится/ И поплывет
В сандальи/ По Черному морю.
Сапожник, наверно,/ Хотел доказать
(И это по вывеске видно),
Что можно в сандалии/ Плыть/ И летать,
И даже носить/ Не обидно.
Пока я читаю/ Эдгара По
И булку жую/ Со смаком,
Старушки/ Из булочной МСПO [эмэспо]
Выносят бублики с маком.
Ах, бублики с маком! / Кому-то даны
И хлеб,/ И тужурка на вате.
Я в детстве носил/ До коленок штаны
И бублик вертел на шпагате.
Вертел,/ Но всегда меня голод глодал.
С истерзанным/ Блохами боком
Я с детства/ По очереди голодал
С Пушкиным,/ С Тютчевым,/ С Блоком.
Блок/ Был тогда/ Мой любимый поэт.
Был он―/ Моя/ Стихотворная школа.
Помню, вызвал/ Политпросвет
Меня/ В уком комсомола.
Гречневой кашей/ Пахнущий мат
Меня оглушил,/ Как гром ломового.
Передо мной/ Разъяренный Марат,
Которому не дали слова.
Двадцатилетний/ Политпросвет,
Он рад прицепиться/ К каждому крюку,
Он даже хотел/ Завести жилет,
Чтоб было куда/ Закладывать руку.
А рядом/ За важной работой сидел
(Потела на лбу/ С волоском бородавка),
Как рыжий алхимик/ Сидел/ Управдел
И накалывал мух/ На булавку.
Со старомодного лубка,
Цвета бухарского малахая,
Калинин сидит/ У земляка
В творожном Торжке/ За чаем.
Я подошел поближе/ И сел,
Сел/ И брови/ Поднял высоко.
«Скажи,/ У тебя на стенке висел
Портрет/ Какого-то Блока?
Это совсем/ Небывалый уклон, ―
Скатишься/ К желтому Амстердаму». ―
Клювами/ Две головешки ворон
С разлета/ Ударились в раму.
Клювами ― в лужу,/ В осеннюю смесь.
Тополь/ Стряхает/ Траур картавый.
«Либкнехта/ Вместо него повесь!
И наш,/ И курчавый.
Либкнехта/ Лучше бы почитал.
Это тебе/ Не Блок и не Пушкин…»
Марат говорил,/ А я считал
На его носу/ Веснушки.
Ветер/ Из книги раскрытой/ Унес
Высохший стебелек/ Незабудки.
И заливался/ Лаем пес,
Цепью прикованный/ К будке.
А за окном/ Профсовет от дождя
Выглядел/ Пеной/ Обмытым мысом.
Марат хотел/ Походить на вождя,
Мечтал быть седым/ И лысым.
Но полысеть/ Никак он не мог.
Помню, бежал я/ Домой из укома
По переулкам,/ Брезгливый бульдог
Гнался за мной/ До самого дома.
Блок ― это мой/ Любимый поэт,
Это поэт высокого тока.
Где он,/ Уездный политпросвет,
Так ненавидевший/ Блока?
Может быть, время,/ Пройдясь по усам,
И до него/ Сумело добраться?
Может, теперь/ Читает он сам
«Скифы»,/ «Возмездье»,/ «Двенадцать»!
О, возраст/ Подписей завитых!
Рогаткой/ Сшибаю ворону,
Учу биографии/ Древних святых
По пыльному/ «Декамерону».
О, где эти годы/ Уездных/ Проказ?
Неужто, друзья,/ В самом деле
Теперь я не с вами/ И сам/ В первый раз
Побрился/ На этой неделе?
И в глиняной кружке/ Запахло опять
Черемуховым/ Букетом.
Любимая,/ Многое нужно,/ Чтоб стать
Простым/ Густокровным/ Поэтом.
Стихами/ Не буду я знаменит,
Как были поэты/ Когда-то.
Мне просто припомнился/ Дряхлый Ирбит
И профиль/ Василья Марата.
Где он? / В какой он сейчас стороне?
С какого собрания/ Едет?
Эта поэма/ Обо мне
И о моем/ Соседе.
1928