Как роковое наследство
Тысячелетней страны,
В кровь приняла она с детства
Тысячелетние сны.
Люди, искатели рая,
В глушь уносили тоску,
Ночь приводила сырая
Их на огонь к леснику.
Девочка слушала ночью
Путников, старцев, калек,
Видевших Спаса воочью
И ослеплённых навек.
А в темноте новолунья,
Заговор зыбкий шепча,
Ведала бабка-колдунья
Тайну замка и ключа.
Всякий бродяга и странник
Знали: меж этих полян
Прятал надежный омшаник
Страшную быль партизан.
Прадед, начётчик премудрый,
В Оптину Пустынь ушёл;
Помнила девочка кудри,
Белые, как ореол;
Помнила то, что пропало,
Кануло в омуты лет:
Как на Ивана Купалу
Вспыхивал трепетный свет,
И в опьяняющем гуде
Трижды священной игры
Духи метались и люди
Сквозь золотые костры.
И становилось невнятно:
Кровь ли звенит и поёт,
Реки ль текут невозвратно
Лесом вперёд и вперёд ―
В синее, синее устье
Влить свой девический страх
Память калиновой грусти,
Память о буйных кострах.
Дикая кровь конокрадов
В жилах, мешаясь, текла
С кровью искателей кладов
И ангельского крыла.
Будто все тайны России
Пали на сердце её,
В эти трущобы лихие,
В нищее это жильё.