КАЛЕКА
Там мне кричат издалека,
Что нос мой ― длинный, взор ― суровый,
Что я похож на паука
И страшен мой костыль дубовый,
Что мне не избежать судьбы,
Что злость в моем потухшем взгляде,
Что безобразные горбы
Торчат и спереди, и сзади…
Так глухо надо мной в дупло
Постукивает дятел пестрый…
Глаза ― как ночь, как воск ― чело;
На сердце ― яд отравы острый;
Угрозою кривится рот;
В ресницах стекленеют слезы…
С зарей проносится и гнет
Едва зеленые березы
Едва запевший ветерок
И кружится на перекрестках,
И плещется там мотылек
На кружевных, сребристых блестках
В косматых лапах паука;
Моя дрожащая рука
Протянется и рвет тенета…
В душе ― весенняя тоска:
Душа припоминает что-то.
Подглядываю в мягких мхах,
Весь в лиственном, в прозрачном пухе,
Ребенок в голубых цветах
Там крылья обрывает мухе, ―
И тянется к нему костыль,
И вскрикивает он невольно,
И в зацветающую пыль
Спасается ― мне стыдно, больно: ―
Спасается, в кулак свистя.
И забирается в валежник.
Я вновь один. Срываю я
Мой нежный, голубой подснежник, ―
А вслед летят издалека
Трусливые и злые речи,
Что я похож на паука
И что костыль мне вздернул плечи,
Что тихая моя жена,
Потупившись, им рассказала,
Когда над цветником она,
Безропотная, умирала,
Как в мраке неживом, ночном
Над старым мужем ― пауком ―
Там плакала в опочивальне,
Как изнывала день за днем,
Как становилась всё печальней; ―
Как безобразные горбы
С ней на постель ложились рядом,
Как, не снеся своей судьбы,
Утаивала стклянку с ядом,
И вот… // Так медленно бреду.
Трещат и цикают стрекозы
Хрустальные ― там, на пруду.
В ресницах стекленеют слезы;
Душа потрясена моя.
Похрустывает в ночь валежник.
Я вновь один. Срываю я
Цветок единственный, подснежник.
1908
Москва