ПУСТЫНЯ
Ушла. И вновь мне шлет «прости»…
Но я сказал: «Прости навеки»…
Святи, златая твердь, ― святи
Слезой окропленные веки.
Укор, восстанье, смерть ― увы ―
Не отомщенных болей нужды ―
Они больному не новы,
Разубежденному не чужды.
Зачем мне жить, на что мне кров?
Огонь ― огонь из сердца вынут:
Так кучи облачные льдов
На тверди бледной бледно стынут.
За годом год ― бегут года:
Бегут туда, где синь сквозная
И облак бледная гряда:
Она в снегах ― всегда, всегда…
Она ― моя. А ты? Не знаю.
Порыв взволнованных ветров
Из бездны времени несется;
Взволнованных, далеких слов
Далекий, невозвратный зов,
Как милый голос раздается.
Воздушный облак в твердь кадит,
Восстав, как некий синий инок.
Воздушно в тверди проструит
Воздушный блеск своих снежинок.
Как над холодным королем
Над ним венец лучится кроткий;
Забрыжжут градным хрусталем
Его стрекочущие четки.
С лазуревых и чистых сфер
Полоска месяца, как ясный,
Как светоносный Люцифер,
Спускается на запад красный.
Века летучилась печаль.
Она летучится и ныне.
Погаснет жизнь… И гаснет даль.
Чего-то нет; чего-то жаль.
И я один в моей пустыне.
Летите, быстрые года ―
Туда, где синева сквозная
Не изменяет никогда.
Бегут года ― несут туда.
Ты ― там. Ты ждешь. Ты ― кто?.. Не знаю.
1907