СКАЗАНИЕ ОБ АЛИ-БАБЕ
1
За голубой водою
Озера,
Где желтой лихорадкою
Болеют,
За травой Судана,
Около лесов огромных
Конго,
Веткою мимозою лакомясь,
И рогом в ствол
Долбясь, ―
Огромный носорог
Похрюкивал;
Слезились плохо видящие
Глазки;
Хвостик, как игрушечный,
Над задом ―
Бегал…
Вдруг, ―
Как вкопанный
Он стал,
Унюхав запах.
Было нестерпимо ощущать
Свой рог ―
От острия
До корня:
Рогом землю взрыл;
И четырьмя
Обрубками ―
Пустился
Вскачь,
Озлясь, ―
― Вонзить
В то,
Что так пахло,
Где угодно,
Как угодно, ―
― в грудь,
в живот
иль зад ―
Свой рог ―
― от острия
до корня.
Птица Цвэквэ
Издали
Следила
За галопом носорога глупого.
2
На севере,
В далеком Тимбукту,
Жил Али-Баба,
Старый негр,
С седой бородкой;
В гондуре морковнорозовой
Ходил;
И ―
Проповедовал
Коран ―
В мечети…
Слово Али-Бабы
Провозилось на верблюдах
В Кайруан.
И сам Самум,
Кидавшийся на караван
Своею красной
Яростью
То слово ―
Пропускал;
В Тибе́сти
Слушали то слово;
Ибн-Салех,
Воткнув цветок за ухо,
Бабу старого
Цитировал;
Марокко, Тлемсен, Гафса,
Кайруан ―
Гонцов к нему через Сахару
Слали.
Даже
Туареги,
Резавшие все ―
Не резали
То слово.
Раз Абдурахман-Омар,
Владелец лавки шелковой
В Кордове ―
Вымолвил:
«Спросить об этом
Али-Бабу надо…
Тимбукту ―
Свет солнечный; а в нем
Нам Али-Баба ―
Солнце…»
И в Испании
Гремело слово
Негра.
Али-Баба ―
Стар:
Устал Коран доказывать:
И негру Мбэбвэ,
Негру Мпонге,
Запрещать ходить
На бой ―
С гиппопотамами.
Однажды ночью
Выйдя из дому,
Он в ляписы-лазури неба ―
Канул.
В Тимбукту его
Забыли.
В Кайруан
Не приходило слово
На верблюдах;
Туареги резали
По-прежнему;
Самум ―
Кровавой мглой
Песков взметенных
Сыпал.
И показывала кости
Здесь и там
Сахара злая.
3
Дело было так.
Под нежными мимозами
Сидел на корточках,
С колен ладони свесив,
Али-Баба;
Кончик носа
Созерцал;
И ― думал:
Морок ―
Мир: ―
― Был Шопенгауэр
Жуликом, таскавшим
Мысли Али-Бабы.
Вдруг ―
Он слышит: топот
Косный;
Видит: ―
― На него несется
Туловище,
Как цистерна
Нефтяная,
На коротких, толстых
Ножках,
Мордой ―
Вниз,
Нацелясь рогом
В пуп.
Так за почтенным негром
В Тимбукту гонялись
Жители в часы,
Когда окончив разъяснение
Корана
На дворе мечети,
Возвращался он в свои
Сады
Домой;
И так к нему слетались
В Диэннее,
Поднимавшей конусы своих
Трех-четырехэтажных
Зданий
В пламенное небо.
Али-Баба
Радовался:
Даже зверь
Стремит
Свой кузов туловища
На коротких, толстых
Ножках,
Точно ученик
Ахмет-бен-Ха́ха,
Со всех ног к нему лупивший,
Белый, шелковый
Бурнус,
Которым плечи кутал, ―
Бросив в пыльный винт
Ветров,
Крутящийся над Нигером…
Ударом страшным
Взбит, ―
Закувыркался
В воздухе,
Подброшенный огромной
Мордищей, ―
― Сперва увидев
Небо
С топким, беленьким
Серпом ―
― Аллах
Да будет
С нами! ―
А потом
Увидев
Под собой чудовище,
Припавшее
К траве, ―
Наддать ногами,
Мордой,
Рогом,
Вцеленным в слетающее
Тело,
Чтобы острый рог
В него вошел ―
― От острия
До корня…
Так играют
В бильбокэ.
Али-Баба
Сам себе напомнил:
Морок мир…
И ―
― Сел
На рог ―
― С достоинством.
А из травы
Высокой
Маленькую голову
На листовидной шее
Кобра подняла
На зрелище невиданное:
На знакомство
Носорога глупого
С почтенным, старым, черным
Мудрецом,
Чье имя прогремело
До Кордовы, Кардофана
И Туниса.
И травою завинтила
В травы: ―
― Два змееныша
За ней винтили
Хвостиками
В травы
Из травы.
Кучино
1929