День был ранний и молочно парный,
Скоро в путь, поклажу прикрутили…
На шоссе перед запряжкой парной
Фонари, мигая, закоптили.
Позади лишь вымершая дача…
Желтая и скользкая.. С балкона
Холст повис, ненужный там… но спешно,
Оборвав, сломали георгины.
«Во блаженном..» И качнулись клячи:
Маскарад печалей их измаял…
Желтый пес у разоренной дачи
Бил хвостом по ельнику и лаял…
Но сейчас же, вытянувши лапы,
На песке разлегся, как в постели…
Только мы, как сняли в страхе шляпы ―
Так надеть их больше и не смели.
… Будь ты проклята, левкоем и фенолом
Равнодушно дышащая Дама!
Захочу ― так сам тобой я буду…
― «Захоти, попробуй!» ― шепчет Дама.
Посылка
Вам я шлю стихи мои, когда-то
Их вдали игравшие солдаты!
Только ваши, без четверостиший,
Пели трубы горестней и тише…
31 мая 1909
Скоро в путь, поклажу прикрутили…
На шоссе перед запряжкой парной
Фонари, мигая, закоптили.
Позади лишь вымершая дача…
Желтая и скользкая.. С балкона
Холст повис, ненужный там… но спешно,
Оборвав, сломали георгины.
«Во блаженном..» И качнулись клячи:
Маскарад печалей их измаял…
Желтый пес у разоренной дачи
Бил хвостом по ельнику и лаял…
Но сейчас же, вытянувши лапы,
На песке разлегся, как в постели…
Только мы, как сняли в страхе шляпы ―
Так надеть их больше и не смели.
… Будь ты проклята, левкоем и фенолом
Равнодушно дышащая Дама!
Захочу ― так сам тобой я буду…
― «Захоти, попробуй!» ― шепчет Дама.
Посылка
Вам я шлю стихи мои, когда-то
Их вдали игравшие солдаты!
Только ваши, без четверостиший,
Пели трубы горестней и тише…
31 мая 1909
