Если б не был он, то где бы
был его счастливый разум?
Но возможно, он и не был ―
просто умер он не сразу.
И если был он где, то возле
своего сидел кургана,
где пучеглазые стрекозы
ему читали из «Корана».
И где помешанный на нежном
он шел туда, ломая сучья,
где был беседой длинной между
живую кровь любивших чукчей.
И там, где маской Арлекина
заря являлася в тумане,
он там, где не был, ― всё покинул.
И умер сам, к чему рыданья?
И умер сам, к чему рыданья?
В его костях змеятся змеи
и потому никто не смеет
его почтить засмертной данью.
был его счастливый разум?
Но возможно, он и не был ―
просто умер он не сразу.
И если был он где, то возле
своего сидел кургана,
где пучеглазые стрекозы
ему читали из «Корана».
И где помешанный на нежном
он шел туда, ломая сучья,
где был беседой длинной между
живую кровь любивших чукчей.
И там, где маской Арлекина
заря являлася в тумане,
он там, где не был, ― всё покинул.
И умер сам, к чему рыданья?
И умер сам, к чему рыданья?
В его костях змеятся змеи
и потому никто не смеет
его почтить засмертной данью.