Как часто, Боже, ученик
бесстыдно ментора чернит,
когда его высокий труд,
переписав со тьмой ошибок,
своей фамилией паршивой
итожит низкий словоблуд!
Не так ли Эрль нечистоплотный,
у червяка украв лицо,
похожий на свое яйцо,
на спьяну вылитую рвоту,
вонюч, как хвост у ишака,
истошней драного шакала,
похожий на анализ кала,
на дрявый ковшик дуршлака,
не рыж, а ржав! с кого супруга
ножом срезает по ночам
пуд шампиньонов, вкусных нам,
и нет ей до утра досуга,
зато у Эрлев есть всегда
из шампиньонов все блюда!
Не так ли, Эрль нечистоплотный,
подобьем гущицы компотной,
где гениальный Велимир
весь высох, будто он инжир,
где Аронзон свалялся в грушу,
а Хармс в изюминку засушен,
где Волохонский стал дурак,
Галецкий от себя, как рак,
уполз, напуганный подобьем,
ты пичкал целый вечер зал,
духовной пищею рыгал,
но видишь, мной ты не обойден:
говно мешаю я с говном,
кончая весело на том!
1968
бесстыдно ментора чернит,
когда его высокий труд,
переписав со тьмой ошибок,
своей фамилией паршивой
итожит низкий словоблуд!
Не так ли Эрль нечистоплотный,
у червяка украв лицо,
похожий на свое яйцо,
на спьяну вылитую рвоту,
вонюч, как хвост у ишака,
истошней драного шакала,
похожий на анализ кала,
на дрявый ковшик дуршлака,
не рыж, а ржав! с кого супруга
ножом срезает по ночам
пуд шампиньонов, вкусных нам,
и нет ей до утра досуга,
зато у Эрлев есть всегда
из шампиньонов все блюда!
Не так ли, Эрль нечистоплотный,
подобьем гущицы компотной,
где гениальный Велимир
весь высох, будто он инжир,
где Аронзон свалялся в грушу,
а Хармс в изюминку засушен,
где Волохонский стал дурак,
Галецкий от себя, как рак,
уполз, напуганный подобьем,
ты пичкал целый вечер зал,
духовной пищею рыгал,
но видишь, мной ты не обойден:
говно мешаю я с говном,
кончая весело на том!
1968