Аронзон Л. Л.
«Натощак курю гашиш…»

Натощак курю гашиш.
О иога анаши!
Какой простор для всяких дум!
Сам счастлив, для других ― угрюм.
От великих мыслей спасу
нету лексики запасу.
Минометы этих мыслей
внутрь себя глотают выстрел.
Очарован тот картиной,
кто не знает с миром встреч:
одиночества плотиной
я свою стреножу речь.
Кто стоит перед плотиной,
тот стоит с прекрасной миной:
рои брызг и быстрых радуг
извергают водопады.
Я курю, курю и стражду:
анаша ― источник жажды,
жажда ― признак: где-то боль.
Я бы крови человека
выпил жуткую аптеку,
в остальных напитках ― соль.
Потому с вопросом, где бы?
я хожу, хожу по небу,
но уж много, много лет
в Петербурге неба нет.
Самый сладкий грех, о Ата,
внутрь себя себя запрятать
и, как некогда Зевес
утопил своих атлантов,
погубить свои таланты
пригублением небес.
Но, увы, тот грех ― конфета
исключается, увы,
в Петербурге неба нету:
надо ехать до Москвы.
Что покажет в небо лот?
Где у неба мост и брод?
Нету лота для печали
и для счастья моего.
Мне легко, легко, легко,
будто в самом я начале.
[В час счастливых вдохновений,
когда прыгнул с корабля,
я горжусь за общий гений,
но ни разу ― за себя.]