Асеев Н. Н.
Гастев

Гастев,
длинным, свежим, звонким и стальным,
чтобы мне ― при всех стихов богатстве ―
не хотелось верить остальным;

Чтоб стеклом прозрачных и спокойных
глаз своих, разрезами в сажень,
ты застиг бы вешний подоконник
(это на девятом этаже);

Чтобы ты зарокотал, как желоб
от бранчливых маевых дождей;
чтобы мне не слышать этих жалоб
с улиц, ― бьющих пылью в каждый день;

Чтобы ты сновал не снов основой
у машины в яростном плену;
чтоб ты шел, как в вихре лес сосновый,
землю с небом струнами стянув!..

Мы ― мещане. Стоит ли стараться
из подвалов наших, из мансард
мукой бесконечных операций
нарезать эпоху на сердца?

Может быть, и не было бы пользы,
может, гром прошел бы полосой,
но смотри ― весь мир свивает в кольца
немотой железных голосов.

И, когда я забиваю в зори
этой песни рвущийся забой, ―
нет, никто б не мог, меня поссорить
с будущим, зовущим за собой!

И недаром этот я влачу там
чугуна и свежий скрежет пил:
он везде к расплывшимся лачугам
наводненьем песен: подступил;

Я тебя и никогда не видел
только гул твой слышал на заре,
но я знаю: ты живешь ― Овидий
горняков, шахтеров, слесарей!

Ты чего ж перед лицом врага стих?
Разве мы безмолвием. больны?
Я хочу тебя услышать, Гастев,
больше, чем кого из остальных!

1922