Губы, перетравленные ложью,
сложенной на тысячу ладов;
груди, перетроганные дрожью
рано наступивших холодов.
По одной-единственной примете,
как охотник птицу по перу,
помнишь, я предсказывал про эти
меркнувшие окна ввечеру.
Молодость твоя пройдет впустую,
никого путем не обожжет,
колесом впустую, вхолостую,
перекати-полем пропадет.
Именно такая, не иная
всё она мне чудится кругом;
может, про нее я вспоминаю
чаще, чем о чем-нибудь другом.
Ты хотела спеться и сдружиться.
и подушкой бросить на кровать,
что должно носиться и кружиться
и тревогой-ветром обдавать.
1933 ― 1938
сложенной на тысячу ладов;
груди, перетроганные дрожью
рано наступивших холодов.
По одной-единственной примете,
как охотник птицу по перу,
помнишь, я предсказывал про эти
меркнувшие окна ввечеру.
Молодость твоя пройдет впустую,
никого путем не обожжет,
колесом впустую, вхолостую,
перекати-полем пропадет.
Именно такая, не иная
всё она мне чудится кругом;
может, про нее я вспоминаю
чаще, чем о чем-нибудь другом.
Ты хотела спеться и сдружиться.
и подушкой бросить на кровать,
что должно носиться и кружиться
и тревогой-ветром обдавать.
1933 ― 1938
