Какой многолетний пожар мы:
сведенные мужеством брови,
и ― стены тюрьмы и казармы
затлели от вспыхнувшей крови.
И кровь, эта смелых и робких!
И кровь эта сильных и слабых!
О, жизнь на подрезанных пробках,
в безумия скорченных лапах!
И кровь эта мечется всюду,
и морем ее не отмоют,
и кровь эта ищет Иуду,
идущего с серебром тьмою.
И вы, говорившие: «Пуль им!» ―
и вы, повторявшие: «Режь их!» ―
дрожите, прильнувши к стульям,
увидев поход этих пеших.
Кто жаждет напиться из лужиц,
тот встретит преграду потока, ―
сумейте же будущий ужас
познать во мгновение ока!
Ведь если пощады в словах нет,
ведь если не выплыть из тины, ―
припомните: ржавчиной пахнет
затупленный - нож гильотины.
1916
сведенные мужеством брови,
и ― стены тюрьмы и казармы
затлели от вспыхнувшей крови.
И кровь, эта смелых и робких!
И кровь эта сильных и слабых!
О, жизнь на подрезанных пробках,
в безумия скорченных лапах!
И кровь эта мечется всюду,
и морем ее не отмоют,
и кровь эта ищет Иуду,
идущего с серебром тьмою.
И вы, говорившие: «Пуль им!» ―
и вы, повторявшие: «Режь их!» ―
дрожите, прильнувши к стульям,
увидев поход этих пеших.
Кто жаждет напиться из лужиц,
тот встретит преграду потока, ―
сумейте же будущий ужас
познать во мгновение ока!
Ведь если пощады в словах нет,
ведь если не выплыть из тины, ―
припомните: ржавчиной пахнет
затупленный - нож гильотины.
1916
