Солнце встало.
Я стою на взгорье.
Сосны сыплют
желтою иглой…
Человечье
призрачное горе
тенью в травы
от меня легло.
Люди―
ходят,
смотрят,
помнят имя;
что ж―
живи
да наживай жирок…
А попробуй
не поладить с ними?
Ветер в спину!
Свет везде широк!
И ― куда ни гляну
и ни выйду, ―
то не тень
полощет по листам ―
головою об землю
обида
бьется
и не может перестать!
И одно,
единственное в мире,
краше глаз родных
и слов чужих ―
ты,
что встало раньше,
чем в четыре,
и пошло
светиться и дружить.
Напои меня
живой водою,
утренней росою
освежи,
подорожником
да лебедою
раны и ушибы
обложи!
Стань скорее
надо мной в зените,
не оставив
тени на вершок!
Травы подо мной,
дружней звените,
как―
пока о вас я,―
хорошо!
1927
Я стою на взгорье.
Сосны сыплют
желтою иглой…
Человечье
призрачное горе
тенью в травы
от меня легло.
Люди―
ходят,
смотрят,
помнят имя;
что ж―
живи
да наживай жирок…
А попробуй
не поладить с ними?
Ветер в спину!
Свет везде широк!
И ― куда ни гляну
и ни выйду, ―
то не тень
полощет по листам ―
головою об землю
обида
бьется
и не может перестать!
И одно,
единственное в мире,
краше глаз родных
и слов чужих ―
ты,
что встало раньше,
чем в четыре,
и пошло
светиться и дружить.
Напои меня
живой водою,
утренней росою
освежи,
подорожником
да лебедою
раны и ушибы
обложи!
Стань скорее
надо мной в зените,
не оставив
тени на вершок!
Травы подо мной,
дружней звените,
как―
пока о вас я,―
хорошо!
1927