Белая рука меньшевика
мягко стелет,
только жестко спать.
У эсера
поступь широка,
да привык шагать он ею
вспять.
Вот и нет
советского следа,
вот и власть рабочих―
не в чести,
вот Баку
и надо покидать,
убегая,
двадцати шести.
Отчего ж не встанет
в грозный ряд,
отчего ж винтовок не сожмет? ―
Он обманут,
пролетариат,
залил мысли
меньшевистский мед.
Пароход
от берега бежал,
уходил во мглу
Азербайджан.
Далеки
на Астрахань пути,
топлива не хватит
им дойти.
Прямо―
через море―
Красноводск.
Лица у рабочих там
как воск.
Эй, матрос!
Не дело ― сходни класть
к пристани,
где нынче белых власть.
Не пройдет
сквозь сети осетер:
моря хищник
злобен и хитер.
Не ступай на сходни,
большевик:
не уйдешь отсюда
ты в живых!
Нет! Ступили!
Поднялись! Идут!
От голов их
не отвесть беду.
Не минует
вражеская месть
лучших,
самых сильных―
двадцать шесть.
мягко стелет,
только жестко спать.
У эсера
поступь широка,
да привык шагать он ею
вспять.
Вот и нет
советского следа,
вот и власть рабочих―
не в чести,
вот Баку
и надо покидать,
убегая,
двадцати шести.
Отчего ж не встанет
в грозный ряд,
отчего ж винтовок не сожмет? ―
Он обманут,
пролетариат,
залил мысли
меньшевистский мед.
Пароход
от берега бежал,
уходил во мглу
Азербайджан.
Далеки
на Астрахань пути,
топлива не хватит
им дойти.
Прямо―
через море―
Красноводск.
Лица у рабочих там
как воск.
Эй, матрос!
Не дело ― сходни класть
к пристани,
где нынче белых власть.
Не пройдет
сквозь сети осетер:
моря хищник
злобен и хитер.
Не ступай на сходни,
большевик:
не уйдешь отсюда
ты в живых!
Нет! Ступили!
Поднялись! Идут!
От голов их
не отвесть беду.
Не минует
вражеская месть
лучших,
самых сильных―
двадцать шесть.