Камень камню кричит:
помоги!
Сердце сердцу стучит:
осторожно!
Теснотой этих тропок стреножено,
горе скачет,
стуча в три ноги,
Человек, на скале―
это быль…
Пыль из бурок
нагайкой не выбьешь.
Как коня ни резви
и ни мыль,
всё равно его к небу не вздыбишь.
Гром железо кует в небесах,
плети молний секут по вершинам,
по протравленным едко морщинам,
как поток,
эту жизнь описав.
Человек на скале―
это быль…
Человек на коне―
это песня,
это―
скалы взлетели отвесно,
это―
ветром взметенная пыль.
Нет, не песни движенье и взлет, ―
это―
вымершей были восстанье,
это―
средневековый крестьянин
к небесам свою молодость шлет.
Вот автобус гудит:
обгони!
Разве скачка
для сердца лекарство?
Отдышали в лесах кабаны,
землю вынюхав мордой клыкастой.
Бурку вскинув за плечи крылом,
ты напрасно
коня загоняешь,
ты напрасно
летишь напролом,
ты размера той силы
не знаешь.
И Шоферу в кабине нельзя,
неудобно с тобой состязаться, ―
он машину ведет
тормозя,
он ведь знает,
что конь твой―
богатство.
Я губами на облако дуну,
я плечами откинусь на склон,
если люди
здесь стройны,
как струны,
только тронь―
и посыплется звон.
Я тебя умоляю, молю ―
это ж
пчелы умеют из воска, ―
замени отзвеневший аллюр
на
крылами плывущую
плоскость,
чтобы там,
где бесхвостый шакал
изнывал свою низкую участь,
окна школы лепились у скал,
агрогород поблескивал в туче;
чтоб задача
была решена,
чтобы губы мои
не мертвели,
чтоб кололась
в куски тишина
под гортанным напевом картвели;
чтоб не в горнах
глухих кустарей
пламенело железо тугое,
чтоб никто
не успел постареть,
не увидев здесь время другое.
Камень камню кричит:
помоги!
Сердце сердцу стучит:
осторожно!
Это время
душой стереги,
это время
легко и возможно.
Как скала,
отколовшись куском,
быль слаба
в своем весе жестоком.
Только пни ее легким носком ―
и она
загремит над потоком.
И, к локтям отвернув рукава,
ты берешься за общее дело,
чтоб земля
под подошвой гудела,
чтоб Кавказу―
в веках ликовать.
1933 ― 1938
помоги!
Сердце сердцу стучит:
осторожно!
Теснотой этих тропок стреножено,
горе скачет,
стуча в три ноги,
Человек, на скале―
это быль…
Пыль из бурок
нагайкой не выбьешь.
Как коня ни резви
и ни мыль,
всё равно его к небу не вздыбишь.
Гром железо кует в небесах,
плети молний секут по вершинам,
по протравленным едко морщинам,
как поток,
эту жизнь описав.
Человек на скале―
это быль…
Человек на коне―
это песня,
это―
скалы взлетели отвесно,
это―
ветром взметенная пыль.
Нет, не песни движенье и взлет, ―
это―
вымершей были восстанье,
это―
средневековый крестьянин
к небесам свою молодость шлет.
Вот автобус гудит:
обгони!
Разве скачка
для сердца лекарство?
Отдышали в лесах кабаны,
землю вынюхав мордой клыкастой.
Бурку вскинув за плечи крылом,
ты напрасно
коня загоняешь,
ты напрасно
летишь напролом,
ты размера той силы
не знаешь.
И Шоферу в кабине нельзя,
неудобно с тобой состязаться, ―
он машину ведет
тормозя,
он ведь знает,
что конь твой―
богатство.
Я губами на облако дуну,
я плечами откинусь на склон,
если люди
здесь стройны,
как струны,
только тронь―
и посыплется звон.
Я тебя умоляю, молю ―
это ж
пчелы умеют из воска, ―
замени отзвеневший аллюр
на
крылами плывущую
плоскость,
чтобы там,
где бесхвостый шакал
изнывал свою низкую участь,
окна школы лепились у скал,
агрогород поблескивал в туче;
чтоб задача
была решена,
чтобы губы мои
не мертвели,
чтоб кололась
в куски тишина
под гортанным напевом картвели;
чтоб не в горнах
глухих кустарей
пламенело железо тугое,
чтоб никто
не успел постареть,
не увидев здесь время другое.
Камень камню кричит:
помоги!
Сердце сердцу стучит:
осторожно!
Это время
душой стереги,
это время
легко и возможно.
Как скала,
отколовшись куском,
быль слаба
в своем весе жестоком.
Только пни ее легким носком ―
и она
загремит над потоком.
И, к локтям отвернув рукава,
ты берешься за общее дело,
чтоб земля
под подошвой гудела,
чтоб Кавказу―
в веках ликовать.
1933 ― 1938
