
Над сгорбленной скалой
Круг солнца обновлен,
Вдоль берегов бегут
Взбешенные потоки.
Под сгорбленной скалой
Прохладен лунный сон,
На кленах день висит,
Прозрачный и глубокий.
В косматых сумерках
Взъерошенных лесов
К ветвям подвешены
Тяжелые светила.
Несется пыльный шум
В круговорот валов,
И небо падает
В клокочущее мыло.
Из сел покинутых,
Из брошенных садов
Плетутся биндюги
На сгорбленных колесах.
Биндюжники везут
Тяжелый груз столбов,
Глядят на свет звезды,
Горящей на откосах.
Из городов и сел
Им слышен шаг людей,
Идущих яростно
Чрез берега и реки.
Биндюжники везут
Тяжелый груз камней;
Им слышен крик воды,
Закованной навеки.
И за сердце берет
Тревожный черный страх
Седых биндюжников
С заросшими глазами…
Идет людской поток,
Кружится водный прах,
Над скалами встает
Иного солнца пламя!
Круг солнца обновлен,
Вдоль берегов бегут
Взбешенные потоки.
Под сгорбленной скалой
Прохладен лунный сон,
На кленах день висит,
Прозрачный и глубокий.
В косматых сумерках
Взъерошенных лесов
К ветвям подвешены
Тяжелые светила.
Несется пыльный шум
В круговорот валов,
И небо падает
В клокочущее мыло.
Из сел покинутых,
Из брошенных садов
Плетутся биндюги
На сгорбленных колесах.
Биндюжники везут
Тяжелый груз столбов,
Глядят на свет звезды,
Горящей на откосах.
Из городов и сел
Им слышен шаг людей,
Идущих яростно
Чрез берега и реки.
Биндюжники везут
Тяжелый груз камней;
Им слышен крик воды,
Закованной навеки.
И за сердце берет
Тревожный черный страх
Седых биндюжников
С заросшими глазами…
Идет людской поток,
Кружится водный прах,
Над скалами встает
Иного солнца пламя!