Если мыслящий мозг нашей страны Москва, Баку ― это сердце, наполняющее ее свежей кровью.
1. ОТЪЕЗД
Первый окрик звонка.
Перебежками ног переполнен перрон.
Второй окрик звонка ―
Лихорадка прошла по колесам,
И в ознобе затрясся вагон.
Я увидел огни, пролетевшие косо,
Над платформой
Носильщика быстрый передник,
Я услышал в открытое настежь окно
Второй звонок, последний звонок.
Последний.
Меня кавказский поезд везет
Не в шипучие дебри
Минеральных вод,
Не к бутафории гор и ущелий
Из бурого воска,
Не к санаторным традициям Кисловодска,
Не к солнцу, что встало, окаменев.
Я еду в страну
По имени ― Нефть.
И как скороходов выпускаю в простор
Удивленные нефтью
За строкою строку.
Мой маршрут ― через Ростов,
Москва ― Баку.
2. В ДОРОГЕ. ПЕРВЫЙ ВЕЧЕР
По тропам рельс оторопь поезда,
Телеграфные столбы отбегают, падая.
Я высунул тело
В окно до пояса
И окунулся в воздуха студеный паводок
И слушал воздух,
Полный голосом поезда.
Воздух, синий, как летние моря,
Прохладный, как летние моря.
Зыбкие колеса качаются и ноют
Церквами Пречистенки
И рынками Арбата.
Огромная Москва, как черный дредноут,
Погружается
В багровую бухту заката.
Впереди нас,
Позади нас,
С четырех сторон ― равнина.
Ровная, ровная, пустая,
Без сторон, без конца, без края.
Над ней кружится синий дым,
Сухая стелется трава,
Ныряет под откос.
Вдруг сразу над плечом моим
Высовывается голова.
О, тяжесть вологодских кос,
О, глаз озерных синева!
Мне в этот час не по себе,
Повсюду пыль, как ни гляди.
И проникает в мой хребет
Тепло ее тугой груди.
Я осязаю холодок
Ее руки,
И комсомольский ее платок
Порхает у моей щеки,
Как птицы красное крыло,
Что в степи ветром занесло.
И в руслах жил влюбленность кроется,
Я ― как вяжущий плод,
Налитый прохладою.
А по тропам рельс ― оторопь поезда,
Телеграфные столбы отбегают, падая.
Падает на землю, бегущую под нами,
Огненная очередь освещенных окон.
И мы проходим белыми вечерами
Караваном сияний к дебрям Востока.
3. ВТОРОЙ ДЕНЬ
Второй день моего пути,
Мы приблизились на день
К нашей стоянке.
С каждым пройденным метром
День начинает расти.
И длиннеют пролеты,
И реже идут полустанки.
Мы как нож прорезаем сосновую вьюгу.
Наши рубахи пропитаны запахом игл.
Пассажиры все громче
Читают друг друга,
Как интересную книгу.
И за двое суток
Совместной еды и питья
Они подружились,
Как будто бы с детства ― друзья.
Такое содружество не оттого ль,
Что нас качает один вагон,
Что пьем одну воду,
Едим одну соль,
Глядим на один горизонт?
Ненадолго нас эта дружба связала;
Она распадается у вокзала…
А нас обтекают с обеих сторон
Золотые реки хлебов,
И в этом золоте серый бетон,
Ноздреватые кубы фабричных домов.
И мимо деревни скользим легко
Средь соломенных крыш
И беленых стенок.
Из глиняных крынок топленое молоко
Требует губ пузырями пенок.
Белобрысые дети поезду вслед
Орут под галочий грай:
Дай газет,
Дай газет,
Дай газет,
Дай.
Этот голос не просьба, а повеление.
Дай газет,
Дай.
Это голос крестьянина,
Водрузившего Ленина
В угол Исуса Христа.
Это голос гиганта
С лицом как бронза,
С глазами синими как лед,
Который вдыхает в омертвелые бронхи
Воздуха водоворот.
Второй день моего пути,
Мы приблизились на день
К нашей стоянке.
С каждым пройденным метром
День начинает расти,
Длиннеют пролеты,
Реже идут полустанки.
4. ТРЕТИЙ ДЕНЬ
Вот мы пролетаем через Донбасс,
Лоснящийся на солнце, как негр-боксер;
Угольная пыль сурмит глаза у нас,
Садится на одежду,
Как черный снег.
Черная одежда в Донбассе не траур.
Выпрями спину ― оглянись по кругу:
Уголь ― налево, уголь направо,
Уголь впереди и сзади уголь.
Мы видели Ростов ― столицу угля,
По висячему мосту
Перепрыгнули Дон.
Здесь кубанцы тракторами косят поля
И на тракторах пьют самогон.
5. ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ
Сегодня последний день пути.
За эти четверо дней
Сколько успело войти и уйти
Случайных наших друзей.
Мы улыбаясь провожали их
И той же улыбкой встречали других.
Степными ветрами вагон пропах,
И вот на площадку к нам
Влезает курчавое стадо папах
Смуглых кавказских крестьян.
И как деревянные идолы в ряд
Садятся над грудой мешков.
Глаза скосив, в окно глядят
И крутят ремни усов.
Встает сквозь окон синюю стынь
Казбека старинная голова,
На ржавых полях сухие кусты
И догола выстрижена трава.
Нюхают зелень мертвого леса
Лошади с талиями балерин.
Всеми тонами зеленого цвета
Вышит ковер
Кавказских равнин.
Роты цистерн на песке и сланце
Протопали в дебри гористой тьмы.
Мутную воду дагестанских станций
Пили мы и помним мы.
Жарко. Жарко. Жарко.
И на фоне горизонта
Сухого и тяжелого
Каспийского моря
Растопленное олово.
Жарко. Жарко. Жарко.
Белое пламя
Обжигает голову.
6. ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ
Холодных обвалов проседь
Мерещится на бегу.
― Сколько времени?
― Восемь.
Через три часа в Баку.
Нет ― через два с половиной,
Нет ― через полтора.
О, если б взмах ястребиных
Крыльев имел циферблат!
Вдруг поезд уперся в твердые тени
Гористой ночи ― и тормоз ― стоп.
Я потянулся затекшим телом
И сошел на горячий и мягкий песок.
Лицо неба как сон.
И кобальтовый свет водорода
Вкраплен мутными точками
В густо-черную воздуха воду.
Всеми жилами тело мое горит,
Ляг на темную землю,
Вытянись и усни.
Слушай горных источников
Медленный ритм
И на круглые звезды взгляни.
Но заснуть не могу,
Потому что кругом
Запах масла и нефти
Ползет по песку.
― Зачем остановились?
― Кого ждем?
― Встречный поезд из Баку.
Вдруг темнота вспыхнула снизу,
Как занавес из черного шелка.
Песок горел,
И по рельсам сизым
Всеми рычагами,
Всеми шатунами
Встречный поезд прощелкал.
Вот он китайским драконом змеится,
Вот он шипит над камнями,
Качая султан из перьев птицы,
Которую зовут ― Пламя.
7. ПРИЕЗД
Приехали.
К нефти принес меня
Поезд, нефтью питавший
Топок чугунную грудь,
Проделавший ровно в четыре дня
Четырехмесячный путь.
Я удивленно смотрю на Баку,
Вдыхая дух маслянистой жары,
Как будто смотрю на фосфорный купол
Плывущей в песках горы.
Как мне хочется кинуться
В омут ночи
И бежать, и петь, и кричать на бегу,
Как не пел, не кричал и не бегал давно.
Целовать этих черных людей
В замасленных рубашках рабочих,
Падать ниц
На святую землю Баку
И глотать эту нефть,
Как черное вино.
1929
1. ОТЪЕЗД
Первый окрик звонка.
Перебежками ног переполнен перрон.
Второй окрик звонка ―
Лихорадка прошла по колесам,
И в ознобе затрясся вагон.
Я увидел огни, пролетевшие косо,
Над платформой
Носильщика быстрый передник,
Я услышал в открытое настежь окно
Второй звонок, последний звонок.
Последний.
Меня кавказский поезд везет
Не в шипучие дебри
Минеральных вод,
Не к бутафории гор и ущелий
Из бурого воска,
Не к санаторным традициям Кисловодска,
Не к солнцу, что встало, окаменев.
Я еду в страну
По имени ― Нефть.
И как скороходов выпускаю в простор
Удивленные нефтью
За строкою строку.
Мой маршрут ― через Ростов,
Москва ― Баку.
2. В ДОРОГЕ. ПЕРВЫЙ ВЕЧЕР
По тропам рельс оторопь поезда,
Телеграфные столбы отбегают, падая.
Я высунул тело
В окно до пояса
И окунулся в воздуха студеный паводок
И слушал воздух,
Полный голосом поезда.
Воздух, синий, как летние моря,
Прохладный, как летние моря.
Зыбкие колеса качаются и ноют
Церквами Пречистенки
И рынками Арбата.
Огромная Москва, как черный дредноут,
Погружается
В багровую бухту заката.
Впереди нас,
Позади нас,
С четырех сторон ― равнина.
Ровная, ровная, пустая,
Без сторон, без конца, без края.
Над ней кружится синий дым,
Сухая стелется трава,
Ныряет под откос.
Вдруг сразу над плечом моим
Высовывается голова.
О, тяжесть вологодских кос,
О, глаз озерных синева!
Мне в этот час не по себе,
Повсюду пыль, как ни гляди.
И проникает в мой хребет
Тепло ее тугой груди.
Я осязаю холодок
Ее руки,
И комсомольский ее платок
Порхает у моей щеки,
Как птицы красное крыло,
Что в степи ветром занесло.
И в руслах жил влюбленность кроется,
Я ― как вяжущий плод,
Налитый прохладою.
А по тропам рельс ― оторопь поезда,
Телеграфные столбы отбегают, падая.
Падает на землю, бегущую под нами,
Огненная очередь освещенных окон.
И мы проходим белыми вечерами
Караваном сияний к дебрям Востока.
3. ВТОРОЙ ДЕНЬ
Второй день моего пути,
Мы приблизились на день
К нашей стоянке.
С каждым пройденным метром
День начинает расти.
И длиннеют пролеты,
И реже идут полустанки.
Мы как нож прорезаем сосновую вьюгу.
Наши рубахи пропитаны запахом игл.
Пассажиры все громче
Читают друг друга,
Как интересную книгу.
И за двое суток
Совместной еды и питья
Они подружились,
Как будто бы с детства ― друзья.
Такое содружество не оттого ль,
Что нас качает один вагон,
Что пьем одну воду,
Едим одну соль,
Глядим на один горизонт?
Ненадолго нас эта дружба связала;
Она распадается у вокзала…
А нас обтекают с обеих сторон
Золотые реки хлебов,
И в этом золоте серый бетон,
Ноздреватые кубы фабричных домов.
И мимо деревни скользим легко
Средь соломенных крыш
И беленых стенок.
Из глиняных крынок топленое молоко
Требует губ пузырями пенок.
Белобрысые дети поезду вслед
Орут под галочий грай:
Дай газет,
Дай газет,
Дай газет,
Дай.
Этот голос не просьба, а повеление.
Дай газет,
Дай.
Это голос крестьянина,
Водрузившего Ленина
В угол Исуса Христа.
Это голос гиганта
С лицом как бронза,
С глазами синими как лед,
Который вдыхает в омертвелые бронхи
Воздуха водоворот.
Второй день моего пути,
Мы приблизились на день
К нашей стоянке.
С каждым пройденным метром
День начинает расти,
Длиннеют пролеты,
Реже идут полустанки.
4. ТРЕТИЙ ДЕНЬ
Вот мы пролетаем через Донбасс,
Лоснящийся на солнце, как негр-боксер;
Угольная пыль сурмит глаза у нас,
Садится на одежду,
Как черный снег.
Черная одежда в Донбассе не траур.
Выпрями спину ― оглянись по кругу:
Уголь ― налево, уголь направо,
Уголь впереди и сзади уголь.
Мы видели Ростов ― столицу угля,
По висячему мосту
Перепрыгнули Дон.
Здесь кубанцы тракторами косят поля
И на тракторах пьют самогон.
5. ЧЕТВЕРТЫЙ ДЕНЬ
Сегодня последний день пути.
За эти четверо дней
Сколько успело войти и уйти
Случайных наших друзей.
Мы улыбаясь провожали их
И той же улыбкой встречали других.
Степными ветрами вагон пропах,
И вот на площадку к нам
Влезает курчавое стадо папах
Смуглых кавказских крестьян.
И как деревянные идолы в ряд
Садятся над грудой мешков.
Глаза скосив, в окно глядят
И крутят ремни усов.
Встает сквозь окон синюю стынь
Казбека старинная голова,
На ржавых полях сухие кусты
И догола выстрижена трава.
Нюхают зелень мертвого леса
Лошади с талиями балерин.
Всеми тонами зеленого цвета
Вышит ковер
Кавказских равнин.
Роты цистерн на песке и сланце
Протопали в дебри гористой тьмы.
Мутную воду дагестанских станций
Пили мы и помним мы.
Жарко. Жарко. Жарко.
И на фоне горизонта
Сухого и тяжелого
Каспийского моря
Растопленное олово.
Жарко. Жарко. Жарко.
Белое пламя
Обжигает голову.
6. ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ
Холодных обвалов проседь
Мерещится на бегу.
― Сколько времени?
― Восемь.
Через три часа в Баку.
Нет ― через два с половиной,
Нет ― через полтора.
О, если б взмах ястребиных
Крыльев имел циферблат!
Вдруг поезд уперся в твердые тени
Гористой ночи ― и тормоз ― стоп.
Я потянулся затекшим телом
И сошел на горячий и мягкий песок.
Лицо неба как сон.
И кобальтовый свет водорода
Вкраплен мутными точками
В густо-черную воздуха воду.
Всеми жилами тело мое горит,
Ляг на темную землю,
Вытянись и усни.
Слушай горных источников
Медленный ритм
И на круглые звезды взгляни.
Но заснуть не могу,
Потому что кругом
Запах масла и нефти
Ползет по песку.
― Зачем остановились?
― Кого ждем?
― Встречный поезд из Баку.
Вдруг темнота вспыхнула снизу,
Как занавес из черного шелка.
Песок горел,
И по рельсам сизым
Всеми рычагами,
Всеми шатунами
Встречный поезд прощелкал.
Вот он китайским драконом змеится,
Вот он шипит над камнями,
Качая султан из перьев птицы,
Которую зовут ― Пламя.
7. ПРИЕЗД
Приехали.
К нефти принес меня
Поезд, нефтью питавший
Топок чугунную грудь,
Проделавший ровно в четыре дня
Четырехмесячный путь.
Я удивленно смотрю на Баку,
Вдыхая дух маслянистой жары,
Как будто смотрю на фосфорный купол
Плывущей в песках горы.
Как мне хочется кинуться
В омут ночи
И бежать, и петь, и кричать на бегу,
Как не пел, не кричал и не бегал давно.
Целовать этих черных людей
В замасленных рубашках рабочих,
Падать ниц
На святую землю Баку
И глотать эту нефть,
Как черное вино.
1929
