2. ВОРОТА
В игре нелюдской, в жажде неприродной,
Тряся веригами прикрас,
Крутой морщиной, мускул вырос враз,
Обняв обрывы пропасти бесплодной.
Вознес, как кубок золотистый,
Врата крутые в вышину,
Врата в бездонную страну,
Как круглый перстень на дебелой кисти.
И творчество, не зрелое еще,
Снопы чудесных трав на камни положило,
Как груди дев, как грешный пламень щек,
Как тайного воображенья сила.
Оно швырнуло бешеный росток,
Как на ковры кидают полонянку,
Что знает страстный пот, зачатий тяжкий сок,
И сытый сон, и жажду спозаранку.
В ростке ― цветок, в ростке цветок ― что око
Разбуженного самкою самца
Тех давних пор, когда в сердца
Вливалась страстность алчного барокко.
Что, словно кровь и мозг, слюну и жир, и лимфу
Соединила наяву
Врат Украины нежную листву
С тяжелыми акантами Коринфа.
И тот акант ― не лавр на голове владыки;
Их щедрых врат никто не распахнул,
Чтоб пленников пустить. Тяжелый рев и гул,
Зане пути побед ведут дорогой дикой.
Врата пристрастий злых и своевольных
Былых веков. Закутанный в скарлат,
Тогда взносил златые колокольни,
Как бунчуки, чванливый гетманат.
Тогда, как посеребренный венец,
Возложенный на масляные степи,
Воздвиглись церкви под рукой Мазепы:
Он был поэт и гетман и купец,
И, проиграв в игре постылой,
Обученный бежать назад,
Мазепин белый конь, заржал Пегас бескрылый,
Бесхвостый Буцефал грядущих гетманят.
Вон этого коня! Пусть смолкнет топот темный.
Как ржавое копье, ломайте звонниц тень!
И молкнут звоны, ― звоны склепных стен:
Ведь наше сердце их сердец огромней.
В игре нелюдской, в жажде неприродной,
Тряся веригами прикрас,
Крутой морщиной, мускул вырос враз,
Обняв обрывы пропасти бесплодной.
Вознес, как кубок золотистый,
Врата крутые в вышину,
Врата в бездонную страну,
Как круглый перстень на дебелой кисти.
И творчество, не зрелое еще,
Снопы чудесных трав на камни положило,
Как груди дев, как грешный пламень щек,
Как тайного воображенья сила.
Оно швырнуло бешеный росток,
Как на ковры кидают полонянку,
Что знает страстный пот, зачатий тяжкий сок,
И сытый сон, и жажду спозаранку.
В ростке ― цветок, в ростке цветок ― что око
Разбуженного самкою самца
Тех давних пор, когда в сердца
Вливалась страстность алчного барокко.
Что, словно кровь и мозг, слюну и жир, и лимфу
Соединила наяву
Врат Украины нежную листву
С тяжелыми акантами Коринфа.
И тот акант ― не лавр на голове владыки;
Их щедрых врат никто не распахнул,
Чтоб пленников пустить. Тяжелый рев и гул,
Зане пути побед ведут дорогой дикой.
Врата пристрастий злых и своевольных
Былых веков. Закутанный в скарлат,
Тогда взносил златые колокольни,
Как бунчуки, чванливый гетманат.
Тогда, как посеребренный венец,
Возложенный на масляные степи,
Воздвиглись церкви под рукой Мазепы:
Он был поэт и гетман и купец,
И, проиграв в игре постылой,
Обученный бежать назад,
Мазепин белый конь, заржал Пегас бескрылый,
Бесхвостый Буцефал грядущих гетманят.
Вон этого коня! Пусть смолкнет топот темный.
Как ржавое копье, ломайте звонниц тень!
И молкнут звоны, ― звоны склепных стен:
Ведь наше сердце их сердец огромней.
