Багрицкий Э. Г.
Всеволоду

Он свечкой поднялся…
          Рванулся вперед…

Качнулся налево, направо…
             С налета

Я выстрелил… Промах!
           Раскат отдает

Дрогнувшее до основанья болото.
И вдруг неожиданно из-за плеча
Стреляет мой сын.
         И, крутясь неуклюже,

Выкатив глаз и крыло волоча,
Срезанный дупель колотится в луже.
Он метче, мой сын.
         Молодая рука

Верней нажимает
       Пружину курка,

Он слышит ясней перекличку болот,
Шипенье крыла, что по воздуху бьет.
Простая машина ― ружье.
            Для меня

Оно только средство стрельбы и огня.
А он понимает и вес, и упор,
Сцепленье пружин, и закалку, и пробу,
Он глазом ощупал полет и простор,
Он вскинул как надо―
          И дупеля добыл.

Машина открылась ему.
           Колесо,

Не круг, проведенный пером наудачу;
Оно, завертевшись, летит и несет
Ветром ревущую передачу.
Хозяин машины―
       Он может слегка

Нажать незаметный упор рычажка,
И ладом неведомым,
         Нотой другой,

Она заиграет под детской рукой.
Хозяин природы,
       Он с черных лесов

Ружейным прикладом сбивает засов,
И солнце выводит над студнем реки
Туч табуны и светил косяки.
А ветер, летящий по хвоям косым,
В чапыжнике ноет пчелиной трубою…
Ведь я еще молод!
         Веди меня, сын,

Веди меня, сын, ― я пойду за тобою.
Околицей брел я,
        Пути изменял,

Мечтал ― и нога заплеталась о ногу,
Могучее солнце в глазах у меня:
Оно проведет и просушит дорогу.
Мое недоверие, сын мой, прости,
Пусть мимо пройдет молодое презренье;
Я стану как равный на вольном пути,
И слух обновится, и голос, и зренье.
Смотри: пролетает над миром лугов
Косяк журавлей и курлычет на страже;
Дымок, заклубившийся из очагов,
Подернул их перья нежнейшей сажей.
Они пролетают из дальних концов,
В широкое солнце вонзаются клином.
И мир приподнялся и блещет в лицо,
Зеленый и синий, как перья павлина.

1929