
И ты, наш забайкальский офицер,
седеющий грузин,
ты где? ― еще Бутырский Хутор цел,
но хлябь его руин
уже простерта поперек холста,
и мочит кровь х
б [хабэ]…
Как гимнастерка, Малая тесна
Грузинская тебе.
Обходит ночь. Нет воздуха. Темно.
И нам закрыт маневр
к Всесвятскому, где князь Багратион
поднял бы свой резерв…
Где Окуджава? Ермолаев, спой!
Надежда, я вернусь ―
― куда? ― по Триумфальной и Тверской
еще неясен путь, ―
еще не дует забайкальский округ
нам из сквозной дыры… ―
в стране вечнозеленых помидоров
не заточил штыри
родной бурятский хутор Харанхой, ―
…………….
Но может быть, у Перцова
из мастерской,
как спит бутырский спец,
увидим мы ―
спокойно, ― и по имени
пар в форточках тюрьмы
окликнем…
А над Пименом
торчит клинок луны.
седеющий грузин,
ты где? ― еще Бутырский Хутор цел,
но хлябь его руин
уже простерта поперек холста,
и мочит кровь х
б [хабэ]…
Как гимнастерка, Малая тесна
Грузинская тебе.
Обходит ночь. Нет воздуха. Темно.
И нам закрыт маневр
к Всесвятскому, где князь Багратион
поднял бы свой резерв…
Где Окуджава? Ермолаев, спой!
Надежда, я вернусь ―
― куда? ― по Триумфальной и Тверской
еще неясен путь, ―
еще не дует забайкальский округ
нам из сквозной дыры… ―
в стране вечнозеленых помидоров
не заточил штыри
родной бурятский хутор Харанхой, ―
…………….
Но может быть, у Перцова
из мастерской,
как спит бутырский спец,
увидим мы ―
спокойно, ― и по имени
пар в форточках тюрьмы
окликнем…
А над Пименом
торчит клинок луны.