Кто в укромной ночи одиночество ел,
одиночество плел и жег,
тот поверит: ему одиночества перл
подает из пучины Бог.
Этот жемчуг и жест не представит себе
ни приятель, ни кум, ни брат.
И любовница не отгадает во сне,
и не вычислит умный враг.
Непригляден его неотчетливый вид,
мутноват его вкус и блеск.
Нет и пламени: прелая ветошь чадит, ―
только ветер плетет и ест.
Возразить не умеет развратная речь,
ее розовый лепет подл,
ее крутит и молча ведет божий смерч,
дым с водою сомкнувший в столб.
октябрь 1988
одиночество плел и жег,
тот поверит: ему одиночества перл
подает из пучины Бог.
Этот жемчуг и жест не представит себе
ни приятель, ни кум, ни брат.
И любовница не отгадает во сне,
и не вычислит умный враг.
Непригляден его неотчетливый вид,
мутноват его вкус и блеск.
Нет и пламени: прелая ветошь чадит, ―
только ветер плетет и ест.
Возразить не умеет развратная речь,
ее розовый лепет подл,
ее крутит и молча ведет божий смерч,
дым с водою сомкнувший в столб.
октябрь 1988
