Она не может родить, не наевшись крови.
Вот так и мне не назвать, не убивши, тоже.
Мой крепкий грех предлежит, как перст, для того ли? ―
Не знаю. Что говорить, если слово пошло.
Кручу ― и мой патефон понемногу крутит.
Ее программа кровава ― а как иначе?
Все бытие химичит, как будто шутит.
И в нем же слово мое будто что-то значит.
На самом деле не так, но хвала и бездна.
А я теряюсь, теряюсь и никну, никну.
Стоп-кадр: она с дитем, а мне уже поздно:
в какой карман я все названия скину?
июль 1991
Вот так и мне не назвать, не убивши, тоже.
Мой крепкий грех предлежит, как перст, для того ли? ―
Не знаю. Что говорить, если слово пошло.
Кручу ― и мой патефон понемногу крутит.
Ее программа кровава ― а как иначе?
Все бытие химичит, как будто шутит.
И в нем же слово мое будто что-то значит.
На самом деле не так, но хвала и бездна.
А я теряюсь, теряюсь и никну, никну.
Стоп-кадр: она с дитем, а мне уже поздно:
в какой карман я все названия скину?
июль 1991
