Мы область призраков обманчивых прошли,
мы пили чашу сладострастья.
К. Батюшков
Светает. Легкий ветер дует слева.
Пополз туман над сонною рекой.
Вдали, пересекая небо,
к востоку двинулись неспешной чередой
три облака, которые всю ночь,
как маяки, над нами простояли, ―
как явные отметки расстояний,
которые нам должно превозмочь.
А справа разгоралась полоса
зеленовато-бледного рассвета:
размазывалась вширь ― и вверх ползла.
И мы, озябшие, ― без сетований тщетных
поспешно от хладеющей золы,
стряхнув оцепененье, встали.
В короткой схватке с влажными кустами
мы быстро вверх пробились ― и взошли
на каменистый берег.
Звезды тлели
в туманных недрах неба. На восток
размывами нас уводил песок.
В нем россыпи камней белели,
как отблески мерцающей зари. ―
Они шуршали жестко под ногами
и обсыпались. Внятными шагами
мы измеряли душу изнутри.
Нам вспоминалась желтизна огня,
и беглый жар углей красно-светящих,
и тени нежные сидящих
в дремоте сладкой, ― головы склоня. ―
И чем сильней раскалена
светилась эта точка нашей встречи,
тем все непроницаемей стена
холодной ночи бесконечной
вокруг смыкалась…
Как теперь она,
не потеплев, раздвинулась далёко!
Внизу чуть слышно шелестит осока.
И, разбавляя липкую тянучку сна,
зеленоватый льется свет с востока…
Туда, туда! ― по контурам террас
надпойменных ― яснее путь наш виден.
И мы пройдем по ним ― и в первый раз,
быть может, в день грядущий внидем…
Уступы их еще в тени, ― туман
клубящийся их плотно облегает, ―
но шаг за шагом шире раздвигает
встающий свет эти пространства ― нам.
1978
мы пили чашу сладострастья.
К. Батюшков
Светает. Легкий ветер дует слева.
Пополз туман над сонною рекой.
Вдали, пересекая небо,
к востоку двинулись неспешной чередой
три облака, которые всю ночь,
как маяки, над нами простояли, ―
как явные отметки расстояний,
которые нам должно превозмочь.
А справа разгоралась полоса
зеленовато-бледного рассвета:
размазывалась вширь ― и вверх ползла.
И мы, озябшие, ― без сетований тщетных
поспешно от хладеющей золы,
стряхнув оцепененье, встали.
В короткой схватке с влажными кустами
мы быстро вверх пробились ― и взошли
на каменистый берег.
Звезды тлели
в туманных недрах неба. На восток
размывами нас уводил песок.
В нем россыпи камней белели,
как отблески мерцающей зари. ―
Они шуршали жестко под ногами
и обсыпались. Внятными шагами
мы измеряли душу изнутри.
Нам вспоминалась желтизна огня,
и беглый жар углей красно-светящих,
и тени нежные сидящих
в дремоте сладкой, ― головы склоня. ―
И чем сильней раскалена
светилась эта точка нашей встречи,
тем все непроницаемей стена
холодной ночи бесконечной
вокруг смыкалась…
Как теперь она,
не потеплев, раздвинулась далёко!
Внизу чуть слышно шелестит осока.
И, разбавляя липкую тянучку сна,
зеленоватый льется свет с востока…
Туда, туда! ― по контурам террас
надпойменных ― яснее путь наш виден.
И мы пройдем по ним ― и в первый раз,
быть может, в день грядущий внидем…
Уступы их еще в тени, ― туман
клубящийся их плотно облегает, ―
но шаг за шагом шире раздвигает
встающий свет эти пространства ― нам.
1978
