Воскликнув, воскресну
в раскованном вашем кругу.
К ристаньям словесным
мой голос опять напрягу.
И тонкую жилу
на горле расслабленом вздув,
опять, как пружина,
забьется взволнованный звук…
Ты помнишь, ― давно ли
мы в устье лиловой весны
смущенной Авроре,
смеясь, целовали персты? ―
С балкона в разливы
живого тумана летя,
еще не могли мы
решиться расстаться ― и я
вам пел, ― и хотели
застыть в этом счастии, взмыв,
но строчки-качели
качали вас выше ― и вы
смеялись, взлетая
и падая, ― словно влекла
к воздушным скитаньям
фортуны слепая игра…
Но снова, ― давно ли? ―
не знаю: как вновь или встарь ―
по собственной воле
себе приказавший: восстань! ―
встаю и играю ―
и точен, как прежде, мой пас:
от ада до рая
он станет раскачивать вас
все выше и резче…
Но ― с веточкой вишни во рту,
в воздушной одежде
фортуна со мной на ветру…
январь 1983
в раскованном вашем кругу.
К ристаньям словесным
мой голос опять напрягу.
И тонкую жилу
на горле расслабленом вздув,
опять, как пружина,
забьется взволнованный звук…
Ты помнишь, ― давно ли
мы в устье лиловой весны
смущенной Авроре,
смеясь, целовали персты? ―
С балкона в разливы
живого тумана летя,
еще не могли мы
решиться расстаться ― и я
вам пел, ― и хотели
застыть в этом счастии, взмыв,
но строчки-качели
качали вас выше ― и вы
смеялись, взлетая
и падая, ― словно влекла
к воздушным скитаньям
фортуны слепая игра…
Но снова, ― давно ли? ―
не знаю: как вновь или встарь ―
по собственной воле
себе приказавший: восстань! ―
встаю и играю ―
и точен, как прежде, мой пас:
от ада до рая
он станет раскачивать вас
все выше и резче…
Но ― с веточкой вишни во рту,
в воздушной одежде
фортуна со мной на ветру…
январь 1983
