Глава вторая: знакомство в темноте
В промежности моих коленок
Тревоги боль и сладость тает
Как в ресторации пломбир клубничный
Мужчинам это слушать неприлично
Он:
Верно…
По грязной лестнице, в пыли
Они взобрались как могли
Дворовый арамат вдыхая.
Скользнули кошки у дверей
Кухарки с плошками, но вот
Петров невесте руку жмет ―
Виденье перед ним сверкает.
Пренебрегая темнотой
С отцовским зонтиком подмышкой
Спускался ангел молодой
Дремать в Таврическом саду
Над хирургическою книжкой
Сомнений взращивая рассаду
Движеньем тих, повадкой прост.
Его был невысоким рост,
А выражение лица напоминало подлеца.
Приятный вид, хотя и без усов, ―
Сказала Софья притаив улыбку.
Но тела моего засов
Не отворить с его фигурой зыбкой.
Ангел:
Ну, город, ну, столица!
Украли наш дверной звоночек.
Тут ходят подозрительные лица
В потьмах осенних ночек.
Софья:
Смотри ― он воспитаньем не богат,
Так половые в полпивных ворчат
Когда их дразнят мужики!
Петров:
И лешаки в лесах вздымая лапы…
Обидных выражений будто не заметя
С поклоном поднимая шляпу
Им ангел кроткими словами отвечал.
Ангел:
Как много ласки в буквах этих:
Париж ― начало всех начал.
Вам неустройства здешние ругая,
Скажу, в Парижах жизнь совсем другая.
Без мелких краж ― некчемного позора.
Без драк мастеровых на пасмурном углу,
Но с милым росчерком девичьих взоров
Теорий попаривших мглу
Упрямого Фурье и Сенсимона.
Теперь по летнему горячие лучи
Еще ложатся вкось
На вежливых бульваров голубую осень,
Еще торговец ананасами кричит
Упругие, продолговатые слова.
И свежестью душистою полей
Еще влекут газонов точные просторы.
Прощай же лета полнота и краснота
столбы несметных голубей
зимы приметная черта
Но сердцу русскому милей,
Когда мороз порхает у дверей
Тот снежный час настигнет скоро
В пыли проспектов звонкие кофейни
Фиакров тень в печальном окруженьи
Детей с апсентом на устах
Мане брадатых под зонтами
Чьи мысли на холстах ютятся
Земную сложность отражая вкратце
Неукротимыми кистями.
Ура зиме! Поре родной печали…
Которую бездомным черти накачали
Пять лет в Париже я прожил,
Ночами с Мюстингет дружил
Ветвистый Пикассо меня изображал неоднократно
Рисунком точным и опрятным
Пронзительной своей рукой
Чтоб прелесть моего лица
В его кубических твореньях
Правдивою пылала красотой.
Софья:
Ах, в крови гаренье
И желтизна в глазах
Дрожит мой шаг над каменной ступенью.
И пти занфан в песчаном окруженьи
Кокто с апсентом на устах
Моне брадатых под зонтами
Ангел:
Скажу вам так:
В Париже наблюдается блаженство
А здесь, в четвертом этаже,
Туда пора уже,
Постигнете вы совершенство
Простую млаго/ влаго/ благо-/ дать…
И неземную благодать.
Сказал, откланился
И тоги нарушая гладь
В маршах растворился лестниц.
Так в петербургских тучах неизменных
Неверный исчезает месяц,
Частями и попеременно.
Петров
(на ходу обнимая Софью):
Воображаю, ax!
Вид ангела размятого в кубах.
О, декаденские произведенья!
В них бочка дегтя заключает ложечку варенья.
И смеялся он притом
перевернутым лицом
непобритыми щеками
Длань прижав к ее груди
За ступенькою ступеньку
Оставляя позади.