Я видел сон, не все в нем было сном,
Воскликнул Байрон в черное мгновенье.
Зажженный тем же сумрачным огнем,
Я расскажу, по силе разуменья,
Свой сон, ― он тоже не был только сном.
И вас прося о милости вниманья,
Незримые союзники мои,
Лишь вам я отдаю завоеванье,
Исполненное мудростью Змеи.
Но слушайте мое повествованье.
Мне грезилась безмерная страна,
Которая была когда-то раем;
Она судьбой нам всем была дана,
Мы все ее, хотя отчасти, знаем,
Но та страна проклятью предана.
Ее концы, незримые вначале,
Как стены обозначилися мне,
И видел я, как, полные печали,
Дрожанья звезд в небесной вышине,
Свой смысл поняв, навеки отзвучали.
И новое предстало предо мной.
Небесный свод, как потолок, стал низким;
Украшенной игрушечной луной
Он сделался до отвращенья близким,
И точно очертился круг земной.
Над этой ямой, вогнутой и грязной,
Те сонмы звезд, что я всегда любил,
Дымилися, в игре однообразной,
Как огоньки, что бродят меж могил,
Как хлопья пакли, массой безобразной.
На самой отдаленной полосе,
Что не была достаточно далекой,
Толпились дети, юноши ― и все
Толклись на месте в горести глубокой,
Томилися, как белка в колесе.
Но мир земли и сочетаний звездных,
С роскошеством дымящихся огней,
Достойным балаганов затрапезных,
Все делался угрюмей и тесней,
Бросая тень от стен до стен железных.
Стеснилося дыхание у всех,
Но многие еще просвета ждали
И, стоя в склепе дедовских утех,
Друг друга в чадном дыме не видали,
И с уст иных срывался дикий смех.
Но, наконец, всем в мире стало ясно,
Что замкнут мир, что он известен весь,
Что как желать не быть собой ― напрасно,
Так наше Ты ― всегда и всюду Здесь,
И Небо над самим собой не властно.
Я слышал вопли: «Кто поможет? Кто?»
Но кто же мог быть сильным между нами!
Повторный крик звучал: «Не то! Не… »
Ничто смеялось, сжавшись, за стенами, ―
Все сморщенное, страшное Ничто!
И вот уж стены сдвинулись так тесно,
Что груда этих стиснутых рабов
В чудовище одно слилась чудесно,
С безумным сонмом ликов и голов,
Одно в своем различьи повсеместно.
Измучен в подневольной тесноте,
С чудовищной Змеею липко скован,
Дрожа от омерзенья к духоте,
Я чувствовал, что ум мой, заколдован,
Что нет конца уродливой мечте.
Вдруг, в ужасе, незнаемом дотоле,
Я превратился в главный лик Змеи,
И мир ― был мой, я ― у себя в неволе.
О, слушайте, союзники мои,
Что сделал я в невыразимой боли!
Все было серо-иссиня-желто.
Я развернул мерцающие звенья,
И, мир порвав, сам вспыхнул, ― но за то,
Горя и задыхаясь от мученья,
Я умертвил ужасное Ничто.
Как сонный мрак пред властию рассвета,
Как облако пред чарою ветров,
Вселенная, бессмертием одета,
Раздвинулась до самых берегов,
И смыла их ― и дальше ― в море света.
Вновь манит мир безвестной глубиной,
Нет больше стен, нет сказки жалко-скудной,
И я не Змей, уродливо-больной,
Я ― Люцифер небесно-изумрудный,
В безбрежности, освобожденной мной.
1900?
Анализ стихотворения "Смертью — смерть" К. Д. Бальмонта
1. Общее впечатление
Стихотворение "Смертью — смерть" является глубоко философским произведением, в котором Бальмонт размышляет о жизни, смерти и освобождении духа. Он создает многослойный мир с символическими образами, выразительными метафорами и аллюзиями на великих поэтов и философов.
2. Тематика и основные мотивы
2.1. Жизнь и смерть
В стихотворении исследуются отношения между жизнью и смертью. Смерть воспринимается не как конец, а скорее как трансформация: "Я умертвил ужасное Ничто". Это указывает на цикличность существования и неизбежность изменений.
2.2. Сновидение и реальность
Бальмонт намекает на размытость границ между сном и явью, утверждая, что "не все в нем было сном". Сновидение становится моделью для понимания реальности и духовного опыта.
3. Структура и форма
3.1. Композиция
Стихотворение состоит из нескольких частей, каждая из которых последовательно развивает основную мысль. Начало вводит читателя в атмосферу сновидения, далее происходит описание странной страны и ее обитателей, а затем разворачивается кульминация и финал.
3.2. Изображение пространства
Бальмонт использует контрасты в описании пространства: "небесный свод" и "яма", что создает образы удушающей тесноты и безграничного света. Это отражает внутренние переживания героя.
4. Образы и символы
4.1. Образ Змеи
Змея символизирует как зло, так и знание. В конце стихотворения главный герой становится "главным ликом Змеи", что указывает на самоосознание и принятие своей природы.
4.2. Образы света и тьмы
Свет ассоциируется с освобождением и истиной, тогда как темнота — с неведением и страданиями. "Я умертвил ужасное Ничто" говорит о преодолении темноты и достижении света.
5. Аллюзии и интертекстуальность
Бальмонт ссылается на Байрона, что указывает на влияние романтизма и его тематику. Байрон в тексте используется как символ поэта, ищущего истину в темных мотивах бытия.
6. Заключение
Стихотворение "Смертью — смерть" представляет собой глубокое размышление о человеческом существовании, преодолении страха перед смертью и поиске света. Через богатый символизм и философский подтекст Бальмонт показывает путь к освобождению, в котором каждый читатель может найти свои ответы.
