Барков И. С.
Тантал («Скажи мне, Меценат, что в мире ропщет всякой…»)

Скажи мне, Меценат, что в мире ропщет всякой,
Что жребий каждаго и чин неодинакой,
И хвалит звания различныя людей,
Доволен не хотя быть долею своей?
Разслаблен древностью и изнурен трудами,
Блаженны, говорит салдат, купцы торгами.
Купцу, когда корабль терзает буря зла,
Воинска служба тем быть кажется мила,
Что скорый на боях конец приходит делу,
Иль смерть или живот. Приказных жизнь веселу
Крестьянин хвалит, что пред утренней зарей,
Тьма челобитчиков толчется у дверей:
Он в город вытащен, и дав порук неволей,
О коль щастливы те, кричит, своею долей,
Которы в городах живут без всех сует!
Толико сих людей наполнен целый свет,
Что могут Фабия жужжанием замучить.
Послушай, чтоб тебе медленьем не наскучить,
К чему здесь идет речь? Вот тайна слов моих:
Когда бы бог какой ко удовольству их
Сказал: Се вашей я споспешествую воле,
Купцем будь, воином кто слыть не хочет боле;
Кто землю драл сохой, судьей с сего будь дня,
И с тем останься всяк, свой жребий пременя.
Чтож медлите? вдруг всем блаженство станет скучно,
Хоть воля есть вести житье благополучно.
Не должен ли на них сей бог разгневан быть,
И может ли мольбы впредь с милостью внушить?
Не должнож мне мешать прямое с смехом дело;
Да что препоной смех писать и правду смело?
Как детям пряники учители сперьва
Дают, чтоб азбучны твердили те слова,
Без шуток пойдем в цель дорогою прямою.
На новых нивах кой ведет бразды сохою,
И поспешающий в далекий путь пловец,
Чтоб море из конца перебежать в конец,
И воин, и корчмарь все обще подтверждают,
Что в том намереньи труд тяжкий принимают,
Чтоб в старости без бед покойну жизнь вести,
Когда удастся хлеб свободный припасти.
Как малый муравей, что может, отовсюду,
Дая пример трудов, в одну все сносит груду,
И нужду будущу предвидя впредь пасет:
Как в водный из овна знак солнце перейдет,
Тогда питается готовым всем с покоем;
А ты не можешь быть удержан солнца зноем,
Ни лютою зимой, огнем, водой, мечем,
Чтоб не хотел искать своих прибытков в чем.
Пускай тебе в алчбе несытой нет препятства,
Чтоб больше всех других ты приобрел богатства,
Чтож пользы принесет несметная казна,
Зарыта будучи в земле тобой она?
В остатке будет грош: по малу убавляя.
Не прах ли без того и груда золотая?
Хотяб сто тысяч мер ты хлеба с пашен сжал,
Не большеб моего желудку дани дал.
Меж продающихся слуг кош носи с снопами,
Другой с пустыми пусть таскается руками,
Не больше за тебя цены дадут того,
Кто на плечах своих не носит ничего.
Пределы кто хранит естественных законов,
Сто-ль выпашет земли, иль тысячу загонов,
Такому нужды нет отнюдь то разбирать;
Тебе лишь из большой приятно кучи брать.
Когда из малой я расход имею равный,
Чтож больше житницы сусеков наших нравны?
Так естьли нужда вся в ведре воды твоя,
То мог бы почерпнуть ты столько из ручья;
Однако на реку бежишь, оставя лужу,
Где можешь потопить завистливую душу,
Как быстра невзначай река подмыв песок,
Покажет, сколь ея от верьху низ глубок.
Лишенный суеты излишной и безпутной
Не тонет, и воды не почерпает мутной;
А коих вредная излишность веселит,
Обыкновенно тех рок скорый так губит.
Влекома больша часть людей желаньем тщетным,
Именьем не хотят довольны быть несметным;
Резон тому, что всяк по деньгам ценит честь.
Возможноль в здравый ум глупца сего привесть?
Оставь, чтоб нищету сносил он, коль угодно,
Когда обычаю его нищетство сродно.
В Афинах, говорят, подобный был кремляк,
Жил гадко, презирал молву народну так:
Что хочеть обо мне бред Фомка да Ерема,
Как с деньгами сундук открою, весел дома.
Томимый жаждою поймать ртом Тантал мнит
Ту воду, что от губ запекшихся бежит,
Чему смеешься? знать здесь имя не дается,
А песня о тебе, то пременя поется.
Карпишь над деньгами, ни спя ни день ни ночь,
И отступить от них на час не хочешь прочь;
Летают по мешкам недремлющие взоры,
Которые вокруг себя обклал, как горы,
И будто святость чтить ты в деньгах принужден,
Боишься, как греха, быть к ним прикосновен;
Иль как на живопись зря не отводишь ока,
Но пользы в них прямой не знаешь сам и прока.
За деньги достаем хлеб, брашно и питье,
И все то, смертных чем содержится житье.
Или по твоему всяк час не знать покою,
Бояться злых воров днем и ночной порою,
Пожаров и рабов неверных трепетать,
Чтоб обокрав тебя не вздумали бежать?
Я лучшебы желал во веки быть убогим,
Как беспокойну жизнь иметь с богатством многим.
Когдаб ты водяной болезнью захворал,
Или другим каким недугом болен стал;
То ты имея, ктоб присматривал в болезни,
Не сыщешь ни кого, хотя со всем исчезни.
Не будет о тебе никто просить врача,
Чтоб здраваго с одра возставил излеча.
Не хочет ни жена, ни сын, чтоб был ты здравый,
И ненавистны всем твои соседам нравы;
Гнушаяся тобой знакомцы отстают;
Ребята от тебя и девки прочь бегут.
А ты, кой деньгами, как Нимфою, пленился,
Дивишься, что постыл всем став, любви лишился.
Да что, хотя бы ты от кровных дружбы ждал,
Которых долг к тому натуры обязал?
Терял бы труд, ища в свою склонить их волю,
Как учит кто осла взнуздав бежать по полю.
Уж время положить конец твоей алчбе,
И чем ты более богатств скопил себе,
Тем меньше от грозы убожества да стонешь;
Или коль по-уши в нажитых деньгах тонешь,
Старайся окончать твой неусыпный труд,
И таковым, каков Нумидий был, не будь.
Коротка баснь: богач ссыпает деньги мерой,
А гнусной на плеча жупан вздевает серой,
И лучших, как слуга, не носит он украс,
Боясь чтоб не постиг от глада смертный час.
Чтож мне советуешь, жить скупо иль роскошно?
А двух противных свойств в одно привесть не можно.
Никак; когда твой глаз за скупость я колю,
Быть мотом через то и плутом не велю.
Имеют разнь скопец и килой отягченный.
Все вещи точными пределы огражденны;
Кто не дойдет, или преступит их, грешит.
Речь к прежнему моя источнику спешит:
Никто так, как скупой, себя не выхваляет,
Но паче разны всяк затеи вымышляет;
Никто не сохнет так с досады, как скупец,
Зря у чужой овцы млеком полняй сосец.
Гнушаясь быть причтен к нищетскому собору,
Чтоб всех богатей быть, ползет с горы на гору;
И так чем выше мнит подняться для богатств,
Тем более в алчбе находит он препятств,
Крушась, что у других зрит более достатков.
Подобно как ездок в скачь гонит без оглядков.
Стараясь упредить тех, кои впереди,
И остающимся смеяся позади,
За тем что редко кто себя довольным скажет,
И редко кто во гроб, прожив спокойно, ляжет;
И сыщетсяль еще на свете человек,
Кой с удовольствием таким скончал бы век,
Как после честный гость прохладнаго обеда
Встает из за стола доволен у соседа.
Умолкну, и к перу не приложу руки;
Криспиновы обкрал ты, скажут, сундуки.