Если б жизнь повернуть на обратное,
Если б сызнова все начинать?
Где ты, «время мое невозвратное»,
Золотая и гордая стать?
Ну, а что бы я все-таки делала,
Если б новенькой стала, иной?
Стала б я на все руки умелая,
С очень гибкой душой и спиной.
Непременно пролезла бы в прессу я,
Хоть бы с заднего ― черт с ним! ― крыльца,
Замечательной поэтессою,
Патриоткою без конца.
… Наторевши в священном писании,
Я разила бы ересь кругом.
Завела бы себе автосани я
И коттеджного облика дом.
Молодежь бы встречала, ощерясь я
И вгоняя цитатами в дрожь,
Потому что кощунственной ересью
Зачастую живет молодежь.
И за это большими медалями
На меня бы просыпалась высь,
И, быть может, мне премию дали бы: ―
Окаянная, на! Подавись!
Наконец благодарная родина
Труп мой хладный забила бы в гроб,
В пышный гроб цвета красной смородины.
Все достигнуто. Кончено, стоп!
И внимала бы публика видная
Очень скорбным надгробным словам.
(Наконец-то подохла, ехидная,
И дорогу очистила нам!)
Мы украсим, друзья, монументами
Этот славный и творческий путь…
И потом истуканом цементным мне
Придавили бы мертвую грудь.
И вот это, до одури пошлое,
Мы значительной жизнью зовем
Ах, и вчуже становится тошно мне
В арестантском бушлате моем
Хорошо, что другое мне выпало:
Нищета, и война, и острог,
Что меня и снегами засыпало,
И сбивало метелями с ног.
И что грозных смятений созвездия
Ослепляют весь мир и меня,
И что я доживу до возмездия,
До великого судного дня.
1952