Робеспьер собирался молиться
На праздник Верховного Существа.
Походка под стать механической кукле,
Деревянный, негибкий и тонкий стан.
Аккуратного стряпчего строгие букли.
Повадки педанта. И это ― тиран.
Тонкогубый, чувствительный и недобрый,
Он держит штурвальное колесо,
Лелея в душе единственный образ
Пророка братства Жан-Жака Руссо.
Туманит глаза его светлая влага,
Из складок жабо проструился вздох: ―
Во имя святого всеобщего блага
Все жертвы равняются горсточке крох.
Неужели цена головы Демулена,
Лавуазье, Дантона, Шенье
Превышает республики нашей цену,
Республики, которая вверилась мне?
Шпионаж, спекуляция, гнусный подкоп
Омою кровью, искореню… ―
И взгляд голубой, ледяной и кроткий,
Улыбнулся толпе и парижскому дню.
А на площади шумной на страже стояла
Неподкупная, словно он сам, вдова
И ударом ножа, скрипя, подтверждала
Его слова.
1953