Московские цыганы
Хор готов. Вожатый ярый
Вышел; волю дал плечу:
Заиграло; вспыхнул старый!
Стал, моргнул, качнул гитарой,
Топнул, брякнул; ― тише! чу!
Груша поет: голосок упоительный
Тонкой серебряной нитью дрожит,
Как замирает он в неге мучительной…
Чу!.. Гром!.. Взрыв!.. Буря шумит.
Грянул хор, сверкнули брызги
От каскада голосов.
Пламя молний! Ветра взвизги!
Моря вой и шум лесов!
Град ударов звонкой сечи!
Перекрестная гроза!
Огнь из уст! Из глаз картечи!
Пышут груди; ноют плечи;
Рыщут дикие глаза.
Вот запевает Любовь ― чародейка:
Звонкий напев ее душу сквозит,
Льется, как струйка, и вьется, как змейка.
Ластится к сердцу и сладко язвит.
Чу!.. Свист!.. Вопль!.. Пожар трескучий!
Гармоническая брань!
То разинул хор гремучий
Полну бешеных созвучий
Раскаленную гортань!
Вот разгульный крик несется:
«Мы живем среди полей!»
Весь в огне Илья трясется,
Размахнется, развернется:
«Живо! Веселей!»
А вот «В темном лесе» ― Матрена колотит.
Колотит, молотит, кипит и дробит,
Кипит и колотит, дробит и молотит.
И вот ― поднялась, и взвилась, и дрожит…
Врозь руками размахнула ―
Хочет целый мир обнять.
Вот плывет… скользит… вздрогнула,
Кости старые тряхнула,
Повернулась ― да опять!
Чудо ― ведьма ты, злодейка!
Вне себя Илья стучит,
Рвется, свищет и кричит:
«Жизнь для нас ― копейка!»