Современная идиллия
Пускай говорят, что в бывалые дни
Не те были люди, и будто б они
Семейно в любви жили братской,
И будто был счастлив пастух-человек! ―
Да чем же наш век не пастушеский век,
И чем же наш быт не аркадской?
И там злые волки в глазах пастухов
Таскали овечек; у наших волков
Такие же точно замашки.
Все та ж добродетель у нас и грешки,
И те же пастушки, и те ж пастушки,
И те же барашки, барашки.
Взгляните: вот Хлоя ― Тирсиса жена!
Как цвет под росой ― в бриллиантах она
И резвится ― сущий ребенок;
И как ее любит супруг ― пастушок!
И всяк при своем: у него есть рожок,
У ней есть любимый козленок,
Но век наш во многом ушел далеко:
Встарь шло от коровок да коз молоко,
Все белое только, простое;
Теперь, чтоб другого добыть молочка,
Дориса доит золотого бычка
И пьет молоко золотое.
Женатый Меналк ― обожатель Филлид ―
Порой с театральной Филлидой шалит.
Дамет любит зелень и волю ―
И, нежно губами до жениных губ
Коснувшись, Дамет едет в Английский клуб
Пройтись по зеленому полю;
Тасуясь над зеленью этих полей,
Немало по ним ходит дам, королей;
А тут, с золотыми мечтами,
Как Дафнисы наши мелки заострят ―
Зеленое поле, глядишь, упестрят,
Распишут цветами, цветами.
На летних гуляньях блаженство мы пьем.
Там Штрауса смычок засвистал соловьем;
Там наши Аминты ― о боже! ―
В пастушеских шляпках на радость очам,
Барашками кудри бегут по плечам; ―
У Излера пастбище тоже.
Бывало ― какой-нибудь нежный Миртил
Фаншеттину ленточку свято хранил,
Кропил умиленья слезами,
И к сердцу ее прижимал и к устам,
И шел с ней к таинственным, тихим местам ―
К беседке с луной и звездами.
Мы ленточку тоже в петличку ввернуть
Готовы. А звезды? На грудь к нам! На грудь!
Мы многое любим сердечно, ―
И более ленточек, более звезд
Мы чтим теплоту и приятность тех мест,
Где можно разлечься беспечно.
Мы любим петь песни и вечно мечтать,
И много писать, и немного читать
(Последнее ― новый обычай).
Немного деревьев у нас на корнях,
Но сколько дремучих лесов в головах,
Где бездна разводится дичи!
Вотще бы хотел современный поэт
Сатирой взгреметь на испорченный свет:
Хоть злость в нем порою и бродит ―
Все Геснером новый глядит Ювенал,
И где он сатиру писать замышлял, ―
Идиллия, смотришь, выходит.