АВГУСТ 1942 ГОДА
Печаль войны всё тяжелей, всё глубже,
всё горестней в моем родном краю.
Бывает, спросишь собственную душу:
«Ну, как ты, что?» / И слышишь:/ «Устаю…»
Но не вини за горькое признанье
души своей и не пугайся, нет.
Она такое приняла страданье
за этот год, что хватит на сто лет.
И только вспомни, вспомни сорок первый:
неудержимо двигался фашист,
а разве ― хоть на миг ― ослабла вера
не на словах, а в глубине души?
Нет. Боль и стыд нежданных поражений
твоя душа сполна перенесла
и на путях печальных отступлений
невиданную твердость обрела,
… И вот ― опять… / О, сводки с юга, утром!
Как будто бы клещами душу рвут.
Почти с молитвой смотришь в репродуктор:
«Скажи, что Грозного не отдадут!»
«Скажи, скажи, что снова стала нашей
Кубань, Ростов и пламенный Донбасс».
«Скажи, что англичане от Ламанша
рванулись на Германию сейчас!»
… Но как полынью горем сводки дышат.
Встань и скажи себе, с трудом дыша:
«Ты, может быть, еще не то услышишь,
и всё должна перенести душа.
Ты устаешь? Ты вся в рубцах и ранах?
Всё так. Но вот сейчас, наедине,
не людям ― мне клянись, что не устанешь,
пока твое Отечество в огне.
Ты русская ― дыханьем, кровью, думой.
В тебе соединились не вчера
мужицкое терпенье Аввакума
и царская неистовость Петра…»
… Такая, отграненная упорством,
твоя душа нужна твоей земле…
Единоборство? ― Пусть единоборство!
Мужайся, стой, крепись и ― одолей.
Август ― сентябрь 1942