Но я всё время помню про одну,
про первую блокадную весну.
………….
А сколько ржавых коек и кроватей
на улицах столпилось в эти дни!
Вокруг развалин горбились они,
бессмысленно пытаясь прикрывать их.
Костлявый их, угрюмый хоровод
кружил везде, где рыли огород…
И просто тай толпились тут и там
на набережной―/ черные, нагие,
как будто б отдыхала по ночам
на них сама врагиня Дистрофия.
Идешь, считаешь, и ― не сосчитать…
Не спать на них хозяевам, не спать!
Железным пухом ложе им стеля,
покоит их державная земля.
………….
Я столько раз сердца терзала ваши
неумолимым перечнем утрат.
Я говорила вслух о самом страшном,
о чем и шепотом не говорят.
Но Ленинград,/ отец мой,/ дом и путь,
всё в новые пространства посылая,
ты говоришь мне:/ «Только не забудь!»
И вот ― ты видишь:/ я не забываю.
1963―1964