ПАРТБИЛЕТ
Есть старенькие-старенькие мамы…
Пусть мы в борьбе сжигаем наши дни,
Они вдруг в памяти, наполненной громами,
Мелькнут как чуждые, но теплые огни.
И вспомнится тогда не матерь санкюлотов,
Несущая сама винтовку и плакат,
А та, кому страшней, чем сто переворотов,
Что непослушный сын/ Не выпил молока…
*
Мама―/ Она не становится хуже,
С соской ли ты, с бородой ли.
Вечно в глазах ее мечется ужас
Перед сыновнею долей.
Мама―/ Она постоянно грустит
И убивается вечно.
Ей не понять, что иные пути
Сотнями солнц расцвечены…
Помню, как много доставил ей мук я
В дебрях мальчишеских лет.
Помню, как с братом из детского лука
Расстреливал царский портрет.
Помню, как я объявил голодовку,
А голодать мне лишь час пришлось!
(Так я впервые провел забастовку
В защиту отобранных папирос.)
Помню, я вырос, а мама рыдала:
«Мальчик за книжкою ночи не спал…»
Но перестала, узнав, что читал я
Трезвую книгу:/ «Капитал»…
*
О мама, мама, где твои примочки!
От трезвой книги протрезви скорей!
Ведь становился я от каждой строчки,
От слова каждого пьяней.
И вот теперь за повод дней берусь я,
За повод дней, что раньше нас влекли.
Иду на мир ― и на тебя, мамуся,
Я, пьяный радостью властителей земли.
Но с тех же пор… как ноют грудь и плечи!
Я, бывший мальчиком самой весны резвей
И пьяный юностью, простою, человечьей,
От строк безжалостных навеки протрезвел.
И вот умею я всё видеть так, как надо,
Лучами глаз своих пронзить любой покров:
Провидеть в фабрике ― веков грядущих радость,
Увидеть в золоте ― сочащуюся кровь…
И знаю: не один за повод дней берусь я.
Тьма тем фабричных рук их к солнцу повели.
Иду, иду на мир ― и на тебя, мамуся,
Я, трезвый мудростью властителей земли.
*
И вот недавно/ Заехал к маме
Из нового, ячейкиного дому.
Милыми, старческими глазами
Глянул в глаза мне тихонький омут.
Те же у матери радости, беды…
«Хлеб вздорожал, и посуда, и нитки…»
Только подчас мой отец за обедом
Говорит о высокой политике.
Мама вновь: молоко, яички…
Только буркнет мельком иногда:
«Знаешь, сын? Я сама большевичка,
Коммунисткой же быть… никогда!»
Или вдруг просияет надеждой.
В уголке где-нибудь сидит
Над моею драной одеждой,
Бубнит:
««Капитал» ты читал, ― капитала не нажил,
Ну и не наживешь, поверь.
Но дорога тебе не одна же?
Побыл в партии ― будет теперь…»
И однажды, при помощи брата,
Выкрала мой партбилет
И, его в закоулок запрятав,
Расцвела, как маков цвет.
Я же, дерзкий, голову старую
К мощной прижал груди:
«Мама, ты слышишь ли эти удары?
Что там гудит?»
Я глядел ей вослед, ушедшей…
Ну что ей увидеть, слепой?
Наверно, сочтет сумасшедшим…
Пьяным собой…
Не понять ей, старенькой маме,
Пятнышку в нашей борьбе,
Что ношу партбилет не в кармане ―
В себе.
1923