Кладбищенских деревьев паруса,
Плывете вы в заоблачные кущи,
Вас ветром наполняют голоса
Уже умерших, но еще живущих.
Уже умерших ― и живущих там,
Где вечности часы идут к закату,
Где все поют, не закрывая рта,
Безмолвия великую кантату.
Поет река, поют вразброд века,
Поют старухи мертвые с задором,
Поет усталый голос старика,
Умершего и ставшего звездою.
И, робкою улыбкою светя
В нерасторжимом материнском лоне,
Поет кантату вечную дитя
Безгласно и уже потусторонне…
Поет ребенок, как он был зачат
В порыве безрассудном и нелепом,
Но склепом стал родительский очаг,
Родное лоно стало вечным склепом…
9 июня 1983
Плывете вы в заоблачные кущи,
Вас ветром наполняют голоса
Уже умерших, но еще живущих.
Уже умерших ― и живущих там,
Где вечности часы идут к закату,
Где все поют, не закрывая рта,
Безмолвия великую кантату.
Поет река, поют вразброд века,
Поют старухи мертвые с задором,
Поет усталый голос старика,
Умершего и ставшего звездою.
И, робкою улыбкою светя
В нерасторжимом материнском лоне,
Поет кантату вечную дитя
Безгласно и уже потусторонне…
Поет ребенок, как он был зачат
В порыве безрассудном и нелепом,
Но склепом стал родительский очаг,
Родное лоно стало вечным склепом…
9 июня 1983
