Мертвая мама едет в карете.
Папа в парадном сидит сюртуке.
Мертвые дети, мы все еще дети
Где-то в забытом былом далеке.
Мертвая мама была поломойкой.
Был полоумным мой бедный отец…
Словно карающий меч Дамоклов,
Ропот погубленных мною сердец:
― Где же ты, сын наш?..
― Я здесь, на соломе,
Сын ваш ― бродяга, тюремный жилец,
В непроницаемом каменном доме…
Так уж со мною случилось, отец.
Нет, злодеяния лишнего грузом
Я не умножил отцовых грехов…
Дом мой ― безумье и я ― его узник,
Узник безумных темничных стихов.
Мама, а где же забытые сказки?..
О, нехорошая ворожея,
Что же я вижу безликие маски?
Разве живыми не помню вас я?
Следом за вами ― безумной побежкой,
Но, озаряя проклятьем лицо,
Вы исчезаете с дикой усмешкой
Диких, забывших меня, мертвецов!
Не возвратит меня в детство истома,
Мука предсмертная не возвратит…
Видно, навеки ушел я из дома,
Видно, заклятьем размыты пути.
Мертвая мама едет в карете.
Папа в парадном сидит сюртуке.
Братья умершие ― всё еще дети,
Где-то и я еще жив вдалеке…
8 ― 9 марта 1968
Папа в парадном сидит сюртуке.
Мертвые дети, мы все еще дети
Где-то в забытом былом далеке.
Мертвая мама была поломойкой.
Был полоумным мой бедный отец…
Словно карающий меч Дамоклов,
Ропот погубленных мною сердец:
― Где же ты, сын наш?..
― Я здесь, на соломе,
Сын ваш ― бродяга, тюремный жилец,
В непроницаемом каменном доме…
Так уж со мною случилось, отец.
Нет, злодеяния лишнего грузом
Я не умножил отцовых грехов…
Дом мой ― безумье и я ― его узник,
Узник безумных темничных стихов.
Мама, а где же забытые сказки?..
О, нехорошая ворожея,
Что же я вижу безликие маски?
Разве живыми не помню вас я?
Следом за вами ― безумной побежкой,
Но, озаряя проклятьем лицо,
Вы исчезаете с дикой усмешкой
Диких, забывших меня, мертвецов!
Не возвратит меня в детство истома,
Мука предсмертная не возвратит…
Видно, навеки ушел я из дома,
Видно, заклятьем размыты пути.
Мертвая мама едет в карете.
Папа в парадном сидит сюртуке.
Братья умершие ― всё еще дети,
Где-то и я еще жив вдалеке…
8 ― 9 марта 1968
